Сергей Сергеевич тут же нажал на локоть и кисть Алиева и не дал ему снова согнуть руку, а Валентина мгновенно прибинтовала тугой повязкой руку к обеим шинам, вытянутым по прямой линии.
Ольга так и ахнула.
Вошла Наталья Николаевна и недоуменно уставилась на красного Алиева, стоявшего с прямой рукой:
– Под наркозом, что ли, так быстро управились?
– Обошлось без наркоза, – сдержанно проговорил Сергей Сергеевич.
– Ах ты, батюшки! – понимающе воскликнула Наталья Николаевна и умолкла, только головой покачала.
Какие-то минуты царила тишина, потом Алиев пробормотал:
– Не говорите начмеду. Отправьте на фронт!
Сергей Сергеевич кивнул:
– Идите в палату!
Алиев вышел, склонив голову так, словно теперь у него не разгибалась уже не рука, а шея.
– Лихо! – сказала Наталья Николаевна. – Видимость контрактуры нам закатил, а мы поверили!
– Ай да Сергей Сергеевич! – льстиво пропела Валентина. – Ну и ну! Иглу в яйце видит!
– Одно не бывает без другого, – проговорил Сергей Сергеевич. – Рана – без крови. Воспаление и нагноение – без температуры. Контрактура локтевого сустава – без похолодания и онемения пальцев. Элементарная логика! Я подобных штук навидался за жизнь… я же до фронта служил в одной тюремной больничке. На зоне. Причем публика была сугубо «деловая», то есть уголовная. Ох, насмотрелся мастырок! Мастырка – это симуляция, слово очень старое, его еще знаменитый наш этнограф Сергей Васильевич Максимов описывал в своей книге «Каторга и ссылка» в прошлом веке. Ну и нашим уркам некоторые приемчики по наследству перешли, а кое-какие они сами себе устраивают. Чего только не делали, чтобы попасть в санчасть! Один умелец, помню, организовал себе язвенное кровотечение. Накрошил в парашу хлебного мякиша, разрезал себе палец, накапал на мякиш крови, добавил немного воды и всю эту кашицу слегка размешал веником. Получилась натуральная кровавая рвота! Услышав мои шаги по коридору, сделал вид, что его наизнанку выворачивает, и когда двери камеры открылись, он стоял у параши с кровавой слюной на подбородке, словно его только что вырвало. Ну и я, неопытный лепила, стало быть, увидев кровавую блевотину, приказал ему собираться с вещами «на больничку»…
– Фу, – сказала Валентина, брезгливо поджимая губы. – Бр-р! Какая гадость!
– А как вы догадались, Сергей Сергеевич? – спросила Ольга.
– Ты еще здесь? – повернулась к ней Валентина. – Ну сколько можно возиться, убралась – и топай отсюда.
– А мне элементарная логика помогла, – сказал Сергей Сергеевич, словно не слышал Валентину. – Не может быть у язвенника такого цвета лица и такой счастливой улыбки. Этот, ну, который мне баки вколачивал, был хоть и хитрый, но дурной. Не хватило у него терпежу постонать еще немножко. Да еще и сокамерники его выдали. Стоило нам выйти за дверь, а они хором ка-ак грохнули… Ну, тут и младенец понял бы, в чем дело. «Все, – говорю, – милок, вали обратно на нары, не свезло тебе на сей раз!»