Сыновья Улафа, покинув разоренный надел отца, отправились искать то место на земле, которое могло помочь им возместить хоть отчасти потерянное тепло родины. Старший из них увозил с собой перстень, снятый с руки отца. Неказисто выглядел родовой оберег, ну да не в красоте его сила. Даже если байки все это, про нежданную удачу – все ж память об отце останется. А когда пришел и его смертный час – передал кольцо старшему сыну, да так и пошло.
В четвертом колене дошло кольцо от Улафа к Эрику. И вот теперь, стоя перед светлейшим князем, Эрик чуял: сотни могучих, хмурых воинов, его далеких предков, словно поднимаются из праха и становятся рядом с ним, готовые принять на себя тяготы княжьего поручения.
– Поспешай со сборами, Варяг, – продолжал между тем князь. – Путь до Константинополя опасен, даже с воинами ехать трудно. Примкни к купцам, с ними покойнее и веселее. Сыт и пьян будешь, а коли набег какой, купцы за себя постоять смогут не хуже гридней.
– Будь по слову твоему, князь, – поклонился Эрик.
– Купец Стародум мой товар везет в Константинополь. С ним поедешь.
– Будь по-твоему, князь, – повторил Эрик.
Не умел он красно говорить, как многие при княжьем дворе, больше дело ценил, чем слово. Может, оттого и выбрал князь Владимир его своим посланником?
Дав еще несколько указаний, князь отпустил Эрика, повелев собираться в дальний путь.
Сборы в дальний поход – важное событие для города. В трудах и заботах семь дней миновали незаметно, и все семь дней не утихал шум на площади, стучали топоры, звенели молоты. Сновали по пристани княжьи и боярские люди, аки пчелы в улей носили в лодии продажные товары: мед, воск, меха и прочее добро – все, что охотно покупали ромеи. Нашлось местечко и для припасов в путь – добротной снеди, густого меда. Хмельного не брали с собой – в пути трезвый ум нужен. Нелегкий предстоял путь – сначала по Днепру, потом по изменчивому Русскому морю.
В день отплытия Эрик проснулся очень рано, еще до света. А в тереме уже не спали – слышались торопливые шаги за стеной, голоса челяди... Последними сборами руководил верный Плишка. Это был умелый, бойкий парень, ровесник Эрика, товарищ его детских игр. Но подросли юноши, и жизнь все по местам расставила – Эрик стал господином, Плишка – рабом, но обычай промеж них остался прежний, товарищеский.
Плишка, нужно отдать ему должное, лишней воли не забирал и на людях выказывал хозяину почтительность и трепет, понимал с полуслова и любое приказание выполнял слета. Зато, оставаясь наедине, хозяин и раб говорили, как равные, и Плишка мог даже попрекнуть Эрика за какую-то оплошность, указать на недогляд. Дерзость, конечно, а что поделаешь? Не мог же Эрик наказывать Плишку – это все равно, что брата своего наказать! Да и советы Плишки бывали зачастую разумны.