Ледяная птица (Мамаев) - страница 58

Наверняка тут какая-то хитрая механика действует. Вот только какая и где? Герман перепробовал все. Он стучал по стенам, пытаясь определить пустоты, кричал в расчете на акустический сигнал, толкал плиты, даже гладил их, пытаясь обнаружить различие в шлифовке поверхности. Чем черт не шутит, вдруг кнопка глубоко утоплена и ее можно найти лишь по более гладкой фактуре… Но все было напрасно. Ни на уровне груди, ни ниже, почти у пола, ни вверху, там, куда дотягивалась рука, ничего похожего ни на рычаг, ни на какой другой переключатель не находилось.

Герман устало опустился на пол, стянул рубаху и вытер ею пот со лба. В подземелье было душно, хотелось наверх, вдохнуть полной грудью, набрать в легкие свежего воздуха. Увидеть свет… дневной, солнечный, яркий! Да пусть даже это будет ночной, лунный свет, главное, чтобы не было над головой никакого потолка, никакого перекрытия, ничего, кроме неба.

Неожиданно ладонь, бессильно лежащая на плите, почувствовала дрожь. Мелкую, едва уловимую. Герман насторожился. Если представить массу горы, внутри которой он заперт, то сила, заставившая ее задрожать, должна быть оч-ч-ень приличной. А колебания, между тем, становились сильнее. Что это? Землетрясение?

Герман испуганно вскочил. Только этого ему не хватало! Хотя… может быть, наоборот? Может, это спасение? Вдруг та плита, что так ловко сбросила его вниз, в ловушку, теперь опустится и выпустит свою жертву назад, наверх?

Скользя пальцами правой руки по стене, Герман чуть не бегом отправился назад, туда, где, по его предположениям, начались его подземные приключения. Он с трудом удерживался, чтобы не перейти на бег. Конечно, падение было еще свежо в памяти и совсем не хотелось снова наткнуться на какую-нибудь ступеньку или что-то подобное. Тем паче свалиться к какую-нибудь потайную яму. Но и заставлять себя идти медленно, осторожно выверяя каждый шаг, было очень нелегко. Нервы были на пределе, сохранять самообладание было чрезвычайно трудно.

Всего какие-то десять-пятнадцать шагов отделяли его от цели, когда подземелье сотряслось от дикого, просто немыслимого рева. Звук был запредельно низкий, глубинный, таким могли бы, наверное, реветь горы, если бы они были живые и имели легкие. От этого рева, казалось, кожа отделяется от мяса и волосы вылезают из своих луковиц. От него просто можно было умереть.

Безумие охватило Германа. Не помня себя от страха, забыв, кто он, что и где находится, Герман побежал, не разбирая дороги и не видя, куда сворачивает. В кромешной тьме он натыкался на что-то, спотыкался, падал, вставал и опять падал. И снова вставал и бежал дальше, бежал, не помня направления, не помня повороты и уж тем более не считая шаги… Он не заметил, как обронил рубашку, которую держат в руках, не услышал громкого пронзительного крика крупного животного, прощающегося с жизнью…