Мак осторожно приподнял голову друга и с бесконечной нежностью прижал к себе.
— Кто это сделал с тобой, Джим? — дрожащим от гнева и горечи голосом спросил он. — Кто?
Глаза Брантзена ожили, снова потускнели, наконец, в них засветился осмысленный огонек. Его губы дрогнули, на них вскипела розовая пена:
— Они… звали его… Лу…
Болан кивнул.
— Я его знаю. Я доберусь до него, Джим.
— Он знает… Эскиз… видел… рисунок…
— Я прикончу его, Джим.
— Он… он… знает…
Внезапно Джим поднял правую руку, его мутные глаза с трудом сфокусировались на обнаженных костях пальцев. Брантзен несколько секунд безмолвно созерцал их, потом его глаза закрылись и хирург умер.
Мак не смог совладать с собой и слезы ручьем хлынули у него из глаз.
— Боже мой! — простонал он.
Болан бережно опустил голову покойного и, покачиваясь, словно пьяный, направился в соседнюю комнату. Браддок уже открыл глаза и перевернулся на спину. Болан опустился возле него на колени и распахнул на капитане пиджак, ища рану. Полицейский получил пулю в живот.
— Как вы? — спросил Болан.
— Никак, — скрипнул зубами Браддок.
— Сколько прошло времени, капитан?
— Минут пять… может, десять…
— Держитесь, я сейчас вызову «скорую».
Не теряя времени, Болан вышел из комнаты и пошел в операционную Брантзена. С перевязочным материалом в руках он вернулся к раненому полицейскому. Мак обнажил рану, наложил марлевые тампоны на входное отверстие и вполне профессионально сделал перевязку.
— Бьюсь об заклад, что вы выкарабкаетесь.
Капитан молча посмотрел на него — очевидно, ему было слишком больно говорить.
— По меньшей мере, я надеюсь на это, — добавил Болан.
Он снова вышел в холл, вызвал «скорую помощь» и, больше не медля ни секунды, покинул клинику. Через пару минут колеса его спортивного «мерседеса» уже визжали на поворотах дороги, ведущей в Палм-Спрингс. Болан знал единственное место, где мог перехватить человека, замучившего насмерть его друга. Он был так уверен, что доберется туда раньше, что, не колеблясь, поставил бы на кон в качестве ставки собственную жизнь.