Мой отец всегда считал, что самое ужасное на свете — быть плохим родителем для своего ребенка. Но, оказывается, есть кое-что и похуже.
Быть для своего ребенка чужим.
Конечно же, я хочу, чтобы мой сын был счастлив. Я хочу, чтобы он хорошо относился к своей матери, чтобы он ладил с ее новым мужем, чтобы у него в школе все шло хорошо и чтобы он сознавал, что ему повезло с таким другом, как Берни Купер.
Но еще я хочу, чтобы мой сын любил меня так же, как раньше.
Давайте не будем забывать такую малость.
Когда черное такси медленно въехало на улицу, где жил Пэт, мой сын уже давно крепко спал.
Я теперь редко вижу своего сына спящим, поэтому мне на мгновение показалось, что время словно повернуло вспять. Когда он не спал, на его симпатичном лице будто застывало выражение настороженности, отчего сердце у меня сжималось. Мне казалось, что мой ребенок мучительно пытается определить свое место между разведенными родителями. Своим внимательным, сосредоточенным взглядом он нащупывал безопасную территорию на минном поле родительских взаимоотношений, потому что его матери и отцу за время его пока еще короткой жизни почему-то вдруг наскучило жить под одной крышей. Но во сне его лицо смягчалось и на нем вновь появлялось беззащитное выражение. Ничто на свете больше его не тревожило.
В окнах его дома ярко горел свет. Все домашние стояли у дверей, ожидая нашего возвращения.
Лицо моей бывшей жены Джины, то самое лицо, в которое я когда-то влюбился, было искажено от ярости.
Рядом с ней стоял, придерживая ее под руку, Ричард — накачанный и самодовольный второй муж.
Даже няня Ули приняла позу сварливой торговки, угрожающе сложив руки на груди.
И только огромного роста полицейский, оказавшийся тут же, смотрел на меня с некоторым сочувствием. Возможно, он тоже был одним из «воскресных пап».
Пока я расплачивался с шофером, Джина решительным шагом направилась нам навстречу. Распахнув дверь машины, я осторожно взял сына на руки. С каждой неделей он становился чуточку тяжелее. Джина сразу же отобрала его у меня с таким выражением лица, словно мы с ней никогда не встречались.
— Ты клинический придурок?
— Наш поезд…
— Ты совсем ненормальный? Или делаешь это нарочно, чтобы лишний раз обидеть меня?
— Я позвонил сразу же, как только выяснилось, что мы не успеваем прибыть вовремя.
Это было правдой. Я звонил им с Северного вокзала, с мобильного, который одолжил у прохожего. Джина взвилась, узнав, что мы застряли на вокзале в чужой стране. Мне еще повезло, что я не мог долго говорить.
— Париж. Этот чертов Париж! Даже не спросив меня. Даже не подумав!