И, наконец, — я могу представить себе его бледное личико, поднятое к ней, на котором ничего не выражается, даже его страхи, — она выдала свой главный козырь. Как только они уедут из Лондона и поселятся в новом доме среди зеленых лугов Коннектикута, она сразу же купит ему то, что он всегда хотел иметь. Собаку.
Именно это моя бывшая жена пообещала нашему сыну как компенсацию за то, что он оставит Лондон, бабушку, отца, лучшего друга, свою жизнь. Когда он переедет в другую страну, она купит ему собаку. Настоящую собаку, чудо-пса, который сумеет сделать жизнь Пэта счастливой.
Я проклинал Джину и то, что ее решение и выбор до сих пор способны разбить мой мир на составные части. В течение всего времени, прошедшего со дня нашего развода, я все еще не освободился от нее. Частички Джины внедряются в мою жизнь, подобно осколкам разорвавшей гранаты. Так на протяжении пятидесяти лет из тела моего отца выходили черные кусочки шрапнели. Невозможно избавиться от прошлого. Я никогда не буду свободен, потому что у нее остался мой сын. А теперь она увозит его от меня.
Остановить ее в состоянии только адвокаты.
Когда я затронул вопрос переезда — вроде бы походя, с легкостью, которой я совсем не ощущал, — маленькое личико Пэта, которое я так люблю, стало похожим на маску.
— Ты пришлешь мне открытку, Пэт? Ты отправишь папе открытку, как только приедешь в Америку?
— Я пошлю тебе сообщение на мобильный. Или по электронной почте. А может быть, позвоню по телефону.
— Ты не хочешь послать мне открытку? Мне нравится их получать. Это так здорово!
— Но я не знаю, как это сделать.
— Мама тебе объяснит.
— Да? Тогда я, может быть, и пошлю тебе открытку. Может быть.
— Главное — скорее приезжай домой. Приезжай и побудь со мной. На каникулах. Это самое главное. Ладно, дорогой?
— Ладно.
— И вот еще что, Пэт…
— Что?
— Я буду по тебе скучать.
— Я тоже, — сказал он.
Я опустился на колени и обхватил его, прижав к себе, зарывшись носом в его светлые волосы. Я ощутил запах шоколада, исходящий от него, и чуть не задохнулся от любви к нему.
— В Америке будет замечательно, — сказала моя мать, и я понял, что она пытается таким образом подбодрить и своего сына, и своего внука. — Нью-Йорк, Нью-Йорк… Ты только вслушайся в это слово! Этот город такой замечательный, что ему дали двойное имя. Вот повезло тебе!
— Это за морем, — сказал Пэт, повернув к ней лицо. — Как Франция. И Париж. Только немного дальше. Знаешь, туда не ходят поезда. Туда только летают самолеты.
— Тебе будет очень хорошо в Америке, милый. Самое забавное в моей матери то, что она верила во все, что говорила. Она настолько искренне любила своего внука, что самым важным для нее было его счастье. И даже если она считала, что поступок Джины — тащить его на другой коней света, лишив общества друзей, оторвав от школы, от отца и бабушки, когда жизнь только начала налаживаться, — просто сумасшествие, моя мать ни словом не обмолвилась об этом.