Однако до Ингвильды из этой мудрой речи дошло очень мало. Будущее развернулось перед ней темной раскрытой могилой, острая боль терзала ее грудь, словно стрела вонзилась в самое сердце. От слез она ничего не видела, полутемный закуток поплыл вокруг нее, взор заволокло туманом, только золотистое пятнышко обручья дрожало на коленях у Фрейвида. Ингвильда пыталась вздохнуть, вырвать эту стрелу из груди…
Вдруг туман сам разорвался, блеснул свет. Ингвильда увидела Волчий Камень, перед ним на земле лицом вниз лежал человек, а возле его плеча и шеи быстро расползалось пятно свежей крови. Ингвильда вскрикнула, сама не зная, вслух или только в душе, – она узнала в лежащем отца, его широкие плечи и разметавшиеся рыжеватые волосы с тонкими нитями седины.
Снова вспыхнул яркий золотой свет и поглотил видение; в глазах потемнело, но тут же Ингвильда увидела настоящую темноту. Где-то в стороне ярко горел костер, освещая огромное дерево, то ли дуб, то ли ясень. На ветке его тяжело качалось что-то большое, вытянутое, страшное. Нечеловеческое лицо мелькнуло перед взором, искаженное диким страданием, темное, как лик самой Хель, в ушах раздался короткий сдавленный хрип. Каменный грохот обрушился на Ингвильду, она ощущала, как тысячи и тысячи камней валятся сверху прямо на нее, с громовыми раскатами летят огромные валуны, подскакивают на уступах, мелкая галька скатывается по ее голове и плечам. Ингвильда чувствовала над собой эту каменную лавину и едва могла удивиться, что все еще жива. И вдруг камнепад растаял, наступила тишина, видения погасли.
Фрейвид молча смотрел в лицо Ингвильде: она сидела бледная, выпрямившись и опустив руки, ее глаза были широко раскрыты, а взгляд застыл, по лицу пробегали быстрые судороги ужаса. Холодок пополз по спине Фрейвида, волосы шевельнулись. Его было нелегко напугать, но он уже знал о даре своей дочери. Ее снова посетили видения, а добрые знамения встречают не с таким лицом.
Вдруг Ингвильда вскрикнула и повалилась на лежанку, закрыла лицо руками и зарыдала. Перепуганная Бломма выскочила из закутка, не смея здесь оставаться. Даже Фрейвид не сразу взял себя в руки и решился заговорить. Тело Ингвильды сотрясалось от бурных рыданий, а в голосе слышалось такое безнадежное отчаяние, какое, должно быть, мучает вёльву, прозревающую неизбежную гибель мира и богов.
– Дочь моя! Ингвильда! – наконец решился позвать Фрейвид и положил ладонь ей на плечо.
Ингвильда сильно вздрогнула, резко обернулась, глянула на него безумными глазами и отшатнулась, словно перед ней был восставший из-под кургана мертвец.