Этот номер у Дракона не пройдет. Абсолютно не пройдет. Никогда. Сегодня они расскажут ему обо всем. Зачем все это затевалось. И я пойму. И смогу что-то делать. Или наоборот, пойму, что бороться бессмысленно, и ничего у меня не получится.
За час до ужина к Шатову заглянул Дмитрий Петрович.
– Привет, – сказал Шатов.
– Добрый вечер, – Дмитрий Петрович сел в кресло, не забыв, как всегда, поддернуть отутюженные кремовые брюки.
– Зачем пожаловали? – спросил Шатов.
– Не поверите: поговорить.
– Не поверю.
– И, тем не менее…
– О детках, которых вы отсеваете, поговорить хотите? – спросил Шатов.
– Мы отсеваем? – приподнял удивленно брови Дмитрий Петрович, и в складках его лица змеей скользнула улыбка.
– Вы, мне сказала Светлана… Или у меня снова галлюцинации?
– Нет, это пока не галлюцинации. Это пока реальность, – Дмитрий Петрович поправил воротник рубахи. – Но этих детей отсеваем не мы…
– Другие дети? Варвары? Кто?
– Вы, – ответил Дмитрий Петрович, – не лично вы, Евгений Сергеевич Шатов, а вы – люди. Общество. Человечество.
– Вы произнесли это слово, как ругательство.
– А это и есть ругательство, – губы Дмитрия Петровича презрительно чмокнули. – Принадлежностью к этому ругательству нечего гордится…
– Когда я слышу слово «человечество», моя рука тянется к пистолету, – негромко сказал Шатов.
– Вот именно. Только не к пистолету. И ваш Геббельс, которого вы так к месту перефразировали, тоже был частью человечества.
– Вы не хотите, чтобы вас сравнивали с нацистами?
– А почему меня это сравнение должно радовать? – Дмитрий Петрович скрестил руки на груди. – Вы обвиняете меня… нас, в том, что делаете вы сами.
– Я не убиваю детей!
– Знаю, вы даже пытаетесь мешать, когда их убивают другие.
Шатов вздрогнул.
– Только деток, которых вы так пожалели, мы ведь подбираем на улице, среди отбросов. И не мы их туда вышвырнули, уважаемый Евгений Сергеевич. Не мы. И не всех мы успеваем подобрать, чтобы вылечить и дать еще один шанс…
– Прежде чем их убить, – почти выкрикнул Шатов.
– Прежде чем их убить. Только заметьте, мы уничтожаем гораздо меньшее количество, чем могло бы погибнуть без нашего участия. И те картины, которые вас так поразили, написаны именно теми, кого мы нашли среди отбросов. Так что, это вы их хотели уничтожить, а мы их спасли.
– Вы путаете…
– Это я путаю? – удивление Дмитрия Петровича было искренним. – Это вы что-то путаете. Вам нужно повесить бирочку на все, и чтобы эта бирочка соответствовала вашему видению. Чтобы она подтверждала ваш гуманизм. Давайте по другому.
Дмитрий Петрович, легонько хлопнул себя ладонью по колену: