Чтобы избежать насмешек в случае неудачи, действовала молчком. Узнала через "Пионерскую правду" адрес морской школы и поехала туда. В пустынном вестибюле какой-то мужчина замахал на меня руками:
- Что ты, что ты, девочка! Ну, нет, и не думай!
Вернулась домой я как ни в чем не бывало, даже притворилась веселой. Мать, вечно занятая хлопотами по хозяйству, ничего не заметила. Я решила выждать, поискать еще какой-нибудь ход, но добиться своего.
Время подходило горячее - конец учебного года. С волнением и обычными тревогами прошли экзамены. Четырнадцатого июня 1941 года я окончила седьмой класс.
И вдруг - война! Я знаю, были бои в Финляндии, бои у озера Хасан, но это где-то далеко от Москвы. В газетах тогда печатались военные сводки, да муж старшей сестры приезжал в Кремль получать орден за участие в боях на Халхин-Голе. Почему же сейчас так встревожены взрослые? Почему такое напряжение вокруг?..
Первая тревога! Немецкие самолеты над Москвой! Мать сует мне и Клаве узлы с какими-то вещами, хватает за руки младших братьев - Вовку и Стасика, и мы спускаемся в убежище. В подвале под домом уже полно народу: женщины с детьми, старики.
Зачем я здесь? Мать строго оглядывает нас и рассаживает около себя. А я не могу спорить. Нас у нее семеро - нужно успеть всех накормить, обуть, одеть... Может быть, поэтому я никогда не возражаю матери.
Несколько дней я сижу около матери в подвале. Но вскоре приходит письмо из деревни, и мы уезжаем к родственникам в Рязанскую область "эвакуируемся".
Приехали в деревню всей оравой. Я, как старшая из детей, иду работать в колхоз.
Было очень тяжело сначала: непривычные к физической работе, ныли руки, плечи; проваливались по колено в горячее зерно и подкашивались ноги. Вечером я долго не могла заснуть. Но физическая усталость не заглушала неясную, непонятную тревогу.
В конце августа приехал навестить нас отец. После долгих уговоров мать согласилась отпустить меня с ним. Пропуска в Москву я не имела и прошла восемнадцать километров до станции, не зная, то ли уеду, то ли вернусь обратно. Незадолго перед отъездом в небольшой колхозной библиотеке я случайно прочла сказку азербайджанского поэта о юноше, прошедшем трудный, но славный путь. Две строки из этой сказки я решила сделать своим девизом:
Лев пустыни седой - и тот
По следам своим вспять нейдет...
Решила твердо, без рисовки, никому в этом не признаваясь, как можно решать свою судьбу в пятнадцать лет...
Перед тем как мы вышли из дому, мать сказала:
- Я никого не буду просить, чтобы тебе разрешили выехать отсюда. Добивайся сама. Не сумеешь - вернешься. Но больше уже не просись - не пущу.