И вдруг из-за кустов стремительной молнией вылетел другой зверь – белый. Налетев на Арсамана, белый волк с разгона сбил его с ног и вцепился в горло. Вокруг закричали, а волк уже перекатился и вскочил на лапы. Арсаман корчился на земле, из разорваного горла била кровь и текла по белой шерсти волка. Встав перед ладьей, где лежала Лютава, он припал на лапы, всем видом предупреждая: тот, кто приблизится, умрет!
Мыслята не понял, что случилось с варгой Лютомером: тот замолчал на полуслове и уставился в пространство остановившимся взглядом. Только что они оживленно обсуждали способы приготовления медвежьих окороков, которыми так славится Медвежий Бор, как вдруг Лютомер исчез, не сходя с места, – только тело осталось сидеть на траве, а душа унеслась куда-то. Не будучи сам волхвом, Мыслята был чувствителен к таким вещам.
Лютомер перестал слушать старейшину, потому что его внутреннего слуха вдруг достиг призыв Лютавы. Она уже окликала его сегодня – как раз тогда, когда здоровенный медведь, раненый, разъяренный болью, как тысяча духов Бездны, пер на рогатину и Лютомер не мог отвлекаться даже на сестру. Но теперь она не просто искала его – она кричала и звала на помощь!
Лютомер невольно огляделся. Крик Лютавы звенел у него в душе, причиняя боль, но он не знал, куда бежать. Где она, что за опасность ей грозит? Передавать друг другу такие сведения они не умели, и он в отчаянии схватился за голову, посылая в ответ полный тревоги и боли вопль: я слышу, но где ты?!
И вдруг в его сознание проник еще один голос. Даже не голос – ощущение присутствия чего-то такого, не имеющего облика. Боковое зрение уловило мягкий отблеск – словно капля росы, отражающая свет.
Угрянка!
С чужими духами общаться сложно, но Угрянка немного знала его. Лютомеру совсем некстати вспомнилось то утро после битвы со зверозмеем – как они с Лютавой купались в холодной реке, смывая с себя следы Навного мира, и Угрянка, невидимая в воде, вдруг прильнула к его телу, как женщина, томимая страстью. Это она внушила ему воспоминание, чтобы обозначить свое присутствие. Среди прохлады осеннего дня Лютомера вдруг охватили запахи воды, влажной зелени. Пахло прохладным, свежим, манящим – пахло берегиней, женской сущностью, желающей и сохранить себя, и слиться со своей противоположностью.
– Ее увезли чужие! Следуй за мной! Я отведу! Торопись! – внушал шепот росы.
Сосредоточившись и стараясь не порвать тоненькую ниточку, на которой вела его берегиня, бессильная и безгласная в земном мире осенью, Лютомер встал и слабо двинул рукой. Мыслята давно уже молчал, настороженно глядя на него, бойники собрались вокруг, и только Мыслятины родовичи еще возились возле шкуры и туши убитого медведя, ничего не замечая.