не бойся, – подбодрила она ту из девушек, которая не решалась сойти с саней, хотя сестра уже тянула ее за рукав.
Лютава сочувствующим взглядом окинула обеих невест. Девушкам было, наверное, лет по пятнадцать-шестнадцать, но выглядели они еще моложе – тоненькие, как былинки, бледненькие, с тоненькими, как веточки, руками. На обеих красовались венки-вайнаги, но больше почти никаких украшений не было – обедневшие, еле-еле способные прокормиться голядские роды даже на свадьбу уже не могли снарядить своих девушек как следует. Лютава вздохнула. Хотелось сказать: «Куда же их таких? Какие из них работницы, каких детей они родят?» – но она сдержалась: неприлично бранить невест, только-только привезенных в род и еще не снявших свадебного покрывала.
– Ничего. – Большуха без слов угадала ее мысль, видимо, и сама думала так же. – Доить, горшки лепить, прясть сумеют. А там, глядишь, откормятся немного. Зато вена платить не надо. Мы тоже не больно-то богаты теперь – у нас ведь шестнадцать весей, а земелька поистощилась. Ясеня, сестрич мой, со своими уж в такую даль теперь забрался, не на каждый праздник приехать могут.
Девушек тем временем увели в беседу, где женщины рассмотрят их и решат, какую за какого из сыновей взять. Большуха ждала, пока Лютава пойдет за ней туда же, но княжна покачала головой:
– Ступай, мать, не жди меня. Я с делом к мужикам вашим приехала. Вели созвать всех, кто дома есть.
– По княжескому, что ли, делу какому? – Большуха не очень удивилась.
– Так и есть. Не ко времени я вам, и вести мои – не к свадьбе, да уж так боги судили, ничего не поделаешь.
Сам Божирад уже подошел к ним, видя, что княжна не идет за прочими женщинами. Коротко рассказав, в чем дело, Лютава велела собирать всех мужчин рода. Женщины запричитали, мужчины загомонили, сам Божирад с неудовольствием поджал губы. Еще бы – кто же обрадуется? Но, поселяясь на этой земле, его отец Кореня поклялся перед Перуновым дубом слушаться приказов угренского князя, а значит, отказать в сборе ратников он не мог.
К вечеру мужчины Корениного рода наконец собрались. Лютава сама вышла на маленькую площадку перед родовым святилищем. Окинув взглядом головы и лица, Лютава быстро подсчитала: полсотни ратников будет. Мало, ой, мало! За спинами мужчин толпились женщины, и на их лицах Лютава явственно видела недовольство. Конечно, она бы тоже не обрадовалась, если бы тихой мирной осенью, когда девушки собираются на посиделки, а парни ждут невест, кто-то вдруг явился бы звать ее братьев на войну! А ведь именно так и было, когда оковский княжич Доброслав призывал угрян идти воевать с хазарами. И как Ратиславичи не хотели воевать против хазар, так кореничи не хотели воевать с дешнянами. Но – придется. Уж она, дочь князей и волхвов, заставит их исполнять клятвы, данные предками перед ликами богов!