Викторина скромно опустила ресницы, но было совершенно ясно, что она наблюдает за миссис Дивз. Я уже усвоила, что она наслаждается этим тайным поединком.
– Мы будем в полной безопасности с мистером Кантреллом.
Миссис Дивз бросила суровый взгляд на молодого человека, поднявшегося при ее появлении и теперь стоявшего с чашкой шоколада в руках.
– Не понимаю, почему Ален не сообщил нам прямо… – начала старшая из женщин, но Викторина прервала ее:
– Ах, но он так и сделал, Огаста. Он послал телеграмму, а мистер Кантрелл доставил ее. Она адресована мне и Тамарис, значит, нас двоих она и касается. Вас он не упомянул, потому что знал, что у вас есть свои дела, которыми вам нужно заняться.
При всей моей нелюбви к миссис Дивз, я не могла не восхититься, как быстро она приспособилась к ситуации. Возможно, она еще не осознала враждебности, крывшейся за вежливостью Викторины. Но она справилась с собой так быстро, что я подумала: на такое способен только тот, кому не привыкать к превратностям фортуны.
Однако она оставила за собой последнее слово, потребовав, чтобы мистер Кантрелл сопровождал ее хотя бы до дамской гостиной внизу, и у него не было предлога отказаться. Тереза накинула плащ ей на плечи, подала ей веер и вечернюю шаль. Затем, не обращая на нас внимания, горничная прошествовала обратно в комнату своей хозяйки и захлопнула дверь в тот момент, когда входная дверь грохнула за миссис Дивз и мистером Кантреллом.
Викторина разразилась каскадом смеха.
– Как она разозлилась, наша Огаста! Вы заметили, она изо всех сил старалась это скрыть? Она хотела поехать с нами, как будто она уже напялила кольцо Алена на один из своих толстых пальцев. Но она его никогда не наденет… никогда!
Она снова засмеялась, но на сей раз по-иному: не беззаботным смехом юной девушки, низвергающей авторитеты, скорее уж в этом смехе слышалась злоба. Затем она резко сменила тему.
– А что вы думаете, Тамарис, об этом чопорном мистере Кантрелле? Никогда не поверю, чтобы он хотя бы пробовал шоколад прежде. Но он был слишком вежлив, чтобы морщиться. Я считаю, он очень похож на большого медведя, ходящего на задних лапах. Когда мой брат говорит: «Ап! Сделай это, сделай то!» – он подчиняется. – Голос ее вдруг упал. Потом она вернулась к своему детскому тону. – Тамарис, не делайте такого лица. – Она так изобразила оскорбленную чопорность, что я против воли улыбнулась. – Вы думаете, что я говорю невозможные вещи, которые для jeune fille, для одной из ваших «законченных» юных леди, просто недопустимы. Но я – это я, Викторина. Я не могу быть обструганной и отшлифованной, не могу позволить двигать себя туда-сюда, не могу быть образцовой юной леди. Я могу быть только собой. – Такой серьезной интонации я прежде у нее не слышала. – Я должна быть собой!