Олег почувствовал ее напряжение. Он погладил ее по волосам и сказал:
– Ты все-таки думаешь, что это плохо… Поверь, это не так. Все мы, как сейчас говорят, западаем на людей определенного типа. Вот уж наша табельщица Вероника – потрясающая красавица, но я никогда не смог бы в нее влюбиться.
– Почему? – удивилась Татьяна. Вероника действительно была красавицей: яркой брюнеткой с матовой кожей и голубыми глазами. Ее лицо сделало бы честь любому модному журналу.
– Потому что мне нравится совсем другой тип женщин. Моя жена должна быть неяркой, нежной и хрупкой.
При слове «жена» у Татьяны бешено заколотилось сердце. Зачем он мучает ее? Зачем произносит это слово? У него уже есть жена! У него ЕЩЕ есть жена! Несмотря на то что Татьяна получила благословение от Тони, она вдруг почувствовала себя преступницей, совершающей святотатство. Ей вдруг вспомнился золотой массивный крест на худых Тониных ключицах. Она закрыла лицо руками и простонала:
– Мы тут… А она – там…
– С ней Верочка, – сказал он.
– Я не про то…
– Я знаю.
– Мне кажется, что мы не должны… Пока…
Олег так резко повернулся к Татьяне, что Жертва скатилась с их колен и рухнула на пол. Она немного подумала, решила не подниматься и растянулась на тапочках своей новой хозяйки.
– Танечка! – почти прокричал Олег. – Любовь… она все равно уже случилась! Какой смысл ее таить, если она уже есть? Может быть, ее надо было сдерживать… раньше… Я не знаю… Но раз уж прорвало, то глупо делать вид, будто нас не тянет друг к другу. Это, наверно, было бы даже лицемерием! Как ты думаешь?
Татьяна не знала, что и думать. Она ненавидела себя, потому что желала смерти его жене, как сопернице, и боялась, что горе может изменить Олега и, может быть, даже любовь к ней. По всему выходило, что и так и сяк она беспокоилась только о себе.
– Я дурная женщина, – сказала она Олегу.
– Ты самая лучшая на свете женщина, – ответил он.
Ей опять хотелось спросить: «После Тони? После нее я на втором месте?» И опять она промолчала.
– Я люблю тебя, – сказал Олег. – Ты мне веришь?
Она молчала, царапая ногтем хвост жар-птицы на покрывале своего дивана.
– Клянусь сыновьями, – очень четко произнес Дунаев, – я люблю тебя… Не как Тоню…
– А как? – живо откликнулась она.
– Как совсем другую, новую для меня женщину. Ты не такая, как Тоня. И я… Совсем не огорчен этим…
Он сказал Татьяне то, что она больше всего хотела услышать. Она обняла его за шею. Она целовала его и приговаривала: «Милый, хороший, самый главный, единственный…»
Им так хорошо было сидеть в полутьме, обнявшись, что ничего большего в этот день с ними не случилось. Они знали, что впереди у них еще довольно большая жизнь.