Татьяна напрасно прождала Бутыровича до двенадцати часов, а потом все-таки вынуждена была уйти домой, чтобы поспеть на метро. На следующий день югослав Анатоль, солидно откашлявшись, сказал ей «прости-прощай», поскольку с Анастасией Бутаковой у него все серьезно, как у мужчины с женщиной, и что, скорее всего, они в ближайшее время поженятся. Татьяна ничего не ответила. Она отвернулась от него и ушла из института. Не насовсем, на пару дней. Она должна была свыкнуться с мыслью, что опять одна. Татьяна не плакала, не билась в истерике. Она размышляла – любила ли Бутыровича и насколько серьезной была ее потеря? На третий день девушка четко осознала, что Анатоля не любила. Володя Карпинский разбудил в ней женщину, которая теперь жаждала ласк и томилась в отсутствии мужчины, а Анатоль был как раз тем, кто мог продолжить дело, начатое бывшим мальчиком из Неаполя. Отдельно от поцелуев и ласковых прикосновений Бутырович для Татьяны не существовал. Она вдруг поняла, что ничего о нем не знала и, что самое главное, знать-то не хотела. Ей нужны были его губы, руки, она мечтала о его теле, но даже ни разу не спросила, откуда он приехал в Ленинград и как жил до этого. Она содрогнулась от отвращения к себе и мысленно похвалила Бутыровича за то, что он ее бросил. В конце концов они остались с Анатолем друзьями, а на Настьке Бутаковой он так и не женился.
Второй молодой человек, учившийся курсом старше, был ленинградцем, ухоженным и наглаженным, в отличие от Анатоля, и без всякого намека на перхоть. Звали его Женей. Был он довольно хорош собой, русоголов и ясноглаз. С Татьяной они познакомились в совхозе, на картошке, куда неизменно возили всех ленинградских студентов каждую осень. Познакомились нехорошо, некрасиво. После изнурительного копания в осклизлой земле под бесконечным моросящим дождиком студенты пили водку в продуваемом всеми ветрами бараке, который им отвели под жилье. Татьяна тоже пила, поскольку здорово мерзла и хотела согреться. Рядом с ней сидел незнакомый парень, который сначала вроде бы не обращал на нее никакого внимания, а потом почему-то положил вдруг руку ей на плечо и притянул к себе. Татьяна очень удивилась, но противиться не стала. Не было сил. От парня шло тепло и даже хорошо пахло каким-то одеколоном. Таня даже задремала на его плече. Очнулась она лежащей на куче сена в одном из углов барака. Ее спортивные брюки и трусы были спущены, а хорошо пахнущий парень стоял над ней в недвусмысленной позе с обнаженной той частью тела, которую так и не удосужился обнажить Бутырович. Татьяна, путаясь в спущенной одежде, вскочила на ноги, кое-как натянула брюки и посмотрела в глаза парня. Они были абсолютно бессмысленны. Парень был смертельно пьян. Татьяна толкнула его в бок. Он, как неживой, беззвучно рухнул на сено и остался недвижим. Дольше смотреть на него Татьяна не стала и почти в полной темноте поплелась в ту часть барака, где квартировали студенты ее курса.