Татьяна шла по улице и убеждала себя, что завтра окончательно откажет Олегу. Она слишком хорошо знает, чем кончаются подобные адюльтеры. Она училась в выпускном классе, когда с матерью вдруг начали происходить странные вещи. Она неожиданно остригла длинные волосы, которые всегда укладывала тяжелым узлом на затылке, закрепляя крупной деревянной заколкой со шпажкой. Татьяна даже представить не могла маму без узла и шпажки, даже с волосами до плеч, а она вдруг сделала невозможно короткую, как тогда говорили, тифозную стрижку. И сразу резко помолодела, хотя и раньше выглядела очень неплохо. В отличие от дочери, незаметной и русоголовой, Лидия Германовна была темной шатенкой с каштановым отливом и с янтарными глазами. С волосами, вставшими густым ежиком, накрашенная помадой интенсивно-коричневого цвета, она стала похожа на актрису. Татьяна очень радовалась тому, что она так похорошела, гордилась ею и долго не понимала, отчего отец ходит таким мрачным и злым. Однажды она неожиданно увидела маму на Невском проспекте рядом с высоким красивым мужчиной в военной форме. Она и тогда ничего плохого не подумала. Мало ли у мамы знакомых. Разве Татьяна всех знает! Она даже подошла бы к маме и поговорила бы с ней, если бы они вместе с военным не впрыгнули в подошедший троллейбус.
А потом отцу надо было ехать в командировку. На разных заводах страны он налаживал какое-то оборудование и довольно часто и надолго уезжал из дома. Но в тот раз ему очень не хотелось уезжать. Татьяна видела, с какой тоской он смотрел на маму и с каким отчаяньем прощался с ней, будто уезжал навсегда. А мама отводила в сторону свои янтарные глаза и кривилась, когда отец пытался поцеловать ее в дверях. Дальнейшие события развивались, как в фильме ужасов. На следующий же день после отъезда отца Татьяна неожиданно пришла домой из школы раньше. По причине приезда комиссии по инспектированию школьного здания, которое находилось в аварийном состоянии, учеников распустили по домам сразу после первого же урока. Татьяна снимала в прихожей пальто, когда в коридор выскочила мама, босая и в незастегнутом на пуговицы халате, который придерживала обеими руками. Избегая смотреть дочери в глаза, она попросила ее срочно сходить за хлебом. Она стала вытаскивать из стоявшей на столике у зеркала сумочки кошелек. При этом полы скользкого шелкового халата выскользнули из ее пальцев, и Татьяна увидела, что под ним на матери нет нижнего белья. В большой задумчивости она вышла на лестницу с деньгами в кулаке, потом вспомнила, что вчера вечером купила целую буханку круглого ржаного – и вернулась. В прихожей она застала того самого красивого военного, с которым видела маму на Невском. Военный строго поздоровался с Татьяной, будто бы был членом комиссии по изучению аварийного состояния школьного здания, и зашел объявить Лидии Германовне, что школу развалила именно ее дочь. Мама была уже в черной толстой юбке и глухом свитере. Она почти вытолкала военного за дверь, посмотрела на дочь виноватым взглядом, скрылась в другой комнате. Татьяна размышляла над всем увиденным. Конечно, она все поняла, да и не могла не понять, потому что уже занималась тем же самым с Карпинским. Но одно дело она, Татьяна, которая никому ничего не должна, и другое дело мама, у которой есть муж и дочь. Татьяне не нужен этот красавец-военный. Ей было очень хорошо втроем с мамой и отцом. А маме? Конечно, внешне высокий и красивый военный был не чета отцу, обыкновенному мужчине среднего роста, с широкими залысинами надо лбом. Отец был добрым, щедрым и хорошо играл на гитаре. Они с Татьяной были большими друзьями.