Я ответила ему:
– Из глубины моего сердца. Это мои собственные мысли и чувства – призываю в свидетели Бога, который внемлет нам всюду и присутствует на этом алтаре. Я христианка, я ни в чем не повинна. Если я совершила какие-нибудь прегрешения, о них знает один Бог, и только он имеет право потребовать меня к ответу и наказать за них.
При этих словах старший викарий грозно взглянул на настоятельницу.
Вскоре эта церемония, во время которой хотели оскорбить величие Бога, надругаться над всем святым и подвергнуть осмеянию служителя церкви, пришла к концу. Монахини удалились, и остались лишь настоятельница, я и молодые священники. Старший викарий сел и, вынув полученное им донесение с выдвинутыми против меня обвинениями, прочитал его вслух, задавая мне вопросы по всем содержавшимся в нем пунктам.
– Почему вы никогда не исповедуетесь? – спросил он.
– Потому, что мне препятствуют в этом.
Почему вы никогда не причащаетесь? – Потому, что мне препятствуют в этом.
– Почему вы не присутствуете ни на литургии, ни на других богослужениях?
– Потому, что мне препятствуют в этом. Настоятельница хотела было вмешаться, но он прервал ее со своей обычной резкостью:
– Замолчите, сударыня… Почему вы выходите по ночам из своей кельи?
– Потому, что мне не дают воды, отняли у меня кувшин и посуду, необходимую для отправления естественных потребностей.
– Почему по ночам слышен шум в вашем коридоре и в вашей келье?
– Это делается для того, чтобы лишить меня покоя.
Настоятельница снова хотела заговорить, но он сказал ей во второй раз:
– Сударыня, я уже велел вам молчать. Вы ответите тогда, когда я спрошу вас… Что это за история с монахиней, которую вырвали из ваших рук и нашли лежащей без чувств в коридоре?
– Это результат страха, который внушили ей по отношению ко мне.
– Это ваша подруга?
– Нет, сударь.
– Вы никогда не входили в ее келью?
– Никогда.
– Вы никогда не делали ничего непристойного ни с нею, ни с другими?
– Никогда.
– Почему вас связали?
– Не знаю.
– Почему ваша келья не запирается?
– Потому, что я сломала дверной замок.
– Для чего вы сломали его?
– Для того, чтобы открыть дверь и присутствовать на богослужении в день Вознесения Господня.
– Значит, в этот день вы появлялись в церкви?
– Да, сударь.
– Сударь, это неправда, – вмешалась настоятельница, – вся община…
– Вся община удостоверит, – перебила я ее, – что дверь на клирос была заперта, что монахини нашли меня лежащей на полу у этой двери и что вы приказали им топтать меня ногами, причем некоторые сделали это, – но я прощаю их, прощаю и вас, сударыня, хотя вы и отдали такое приказание. Я пришла сюда не обвинять, а защищаться.