Правда, возникал вопрос: а почему возмездие настигло именно его, а не, скажем, Городина, который грешил намного больше? Но именно на жесткой полке «Столыпина» Василия осенило: грех не бывает тяжелее или легче. И возмездие всегда придет к грешнику. Рано или поздно, но ответят все! Все!
«Надо бы причаститься, что ли. Говорят, сейчас на зонах везде церкви есть», – подумал Бутырин.
...Он не заметил, как задремал. Из сонного омута Бутырина вытащили явно посторонние в вагонзаке, а потому тревожные звуки – тихий вой и глухое постукивание.
Василий приподнялся на локте, пытаясь разглядеть что-то сквозь решетку, отделявшую их с Левой камеру от коридора. Между тем вой и постукивание приближались.
Свесив ноги, Бутырин собрался уже спрыгнуть на пол, но тут снизу раздался тихий и властный шепот Левы:
– Тихо! Назад!
Силуэт сокамерника бесшумно метнулся в темноте к решетке, и Василий с немалым удивлением вдруг понял, что странное угловатое продолжение Левиной руки – это пистолет.
Замедляя ход, поезд подъезжал к какой-то станции. За коридорным окном стало светлее, зубчатая темная стена леса отшагнула в сторону, появились плохо различимые низкие постройки.
Сбоку, вдоль состава, ударил луч прожектора. По накатывающему рокоту Василий догадался, что по соседней колее идет встречный поезд, а спустя несколько секунд за окном с грохотом замелькали темные туши железнодорожных цистерн.
И тут в коридоре появилось удивительное, неправдоподобное здесь, в вагонзаке, существо. Низко наклонив лобастую голову, оно ползло на толстых коротких лапах по полу и на его спине масляно отблескивала то ли чешуя, то ли лоснящаяся кожа.
Василий не успел ничего предположить. Встречный товарняк резко оборвался, грохот стих, а в окна «столыпина» заглянул слепящий одинокий фонарь.
В его неживом, ртутном свете Бутырин ясно разглядел, что подвывающее существо, ползущее по коридору, – это окровавленный человек, опирающийся на культи отрубленных рук и волочащий за собой неподвижные ноги...
Лева отшатнулся от решетки, попятился, и вдруг пистолет в его руке дважды оглушительно грохнул. Гильзы запрыгали по полу, пахнуло кислым. Бутырин вжался в угол, зачем-то забрав в горсть ворот своей арестантской робы.
За решеткой, в коридоре, мелькнула быстрая тень, раздался неприятный тупой удар и хруст. Лева, согнувшись, молча упал на бок, не выпуская пистолета. От страха у Василия мгновенно вспотела спина. Двигаясь, точно во сне, он шагнул к упавшему сокамернику и принялся выворачивать из его пальцев оружие.
Вой в коридоре стих. Зазвенели ключи, лязгнула решетка. Бутырин, стоя на коленях возле мертвого Левы, поднял голову – и поперхнулся собственным криком.