Хозяин предложил Альбрехту кресло, сам уселся в скрипучую качалку, запахнув колени вытертым пледом. В углу сухо трещал динамиком большой напольный приемник в эбонитовом корпусе – начинались десятичасовые новости.
Трижды прозвучало: «Дойчланд, дойчланд, юбер аллес!», и бодрый, жизнерадостный, словно сперматозоид, диктор начал сыпать оптимистическими сводками с полей сражений:
«Сегодня, одиннадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года, нашим доблестным войскам удалось остановить продвижение противника на северо-восточном участке Центрального фронта и западнее крупного железнодорожного узла Столо-Бянница. На Западном фронте отбиты все попытки врага высадиться на правый берег реки Гаронны. Ефрейтор Риринг на своем „Тигре“ подбил двенадцать американских „Шерманов“, а экипажи еще одиннадцати в панике бежали, бросив свои машины. Это еще одно доказательство превосходства арийского духа и бронетехники над врагом.
Все население рейха с воодушевлением ждет новых победоносных новостей с фронта. Юные арийцы из организации «Друзья фюрера» пишут нам, что готовы в любой день отправиться на передовую и ценой своих жизней остановить продвижение большевистских орд на Востоке. По просьбе этих истинных патриотов и сынов фатерлянда мы передаем любимое произведение нашего горячо обожаемого фюрера: фрагмент из трилогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов». Хайль Гитлер!»
Альбрехт дернулся. Старик, напротив, усмехнулся и понимающе кивнул – мол, все понимаю и не осуждаю, рефлекс. Комнату наполнили грозные, давящие звуки, и сразу как будто сгустилась мгла.
– Геноссе, будьте любезны – придушите этот звукоизвергатель! – не столько попросил, сколько потребовал хозяин. Когда наступила уже знакомая ватная тишина, он продолжил: – Ненавижу Вагнера. Только умственно ущербный человек может вслух заявлять о своей любви к этому шизофренику. Впрочем, мы отвлеклись...
– Прежде всего я хотел бы выразить вам глубокую признательность от своего имени и от имени тех людей, которых я представляю, за ваше участие в нашем общем деле! – Альбрехт встал, щелкнул каблуками, коротко, по-армейски, кивнул.
– Пустое, – старик закашлялся. – Когда в двадцать первом мы с Понтером, Карлом и Ульрихом буквально за хвост вытянули из алкогольно-педерастического болота этих мальчиков, что ныне пустили Германию под откос, никто не думал, что все обернется именно так. У меня внук, геноссе Альбрехт. Славный мальчуган, мой маленький Отто. Его отец погиб под Харьковом два года назад. Его мать лежит в госпитале в Целендорфе – бомбежка, обычное дело, – и врачи говорят, что шансов выжить у нее не больше, чем у нас выиграть войну. Я не хочу, чтобы его исковерканная с самого начала жизнь тоже легла на жертвенник лжемессии. Вот поэтому я с вами, геноссе. Вот поэтому я приготовил для вас все, о чем вы просили...