Городин пожал Бутырину руку, махнул рукой своему спутнику, они сели в «Волгу» и выехали со двора. Следом за ними уехала и труповозка, и майор с чернявым ментом, и эксперт. Во дворе остались лишь «баскетболист» и местный участковый, старый уже мужичонка, с заметно испитым лицом, в милицейском бушлате со старлеевскими погонами, но в неформенных брюках.
Они, все вместе, молча уселись на скамейку во дворе и, не сговариваясь, закурили. Василий бросил взгляд на торчащие из снега лыжи, хорошие беговые «Чемпионы», и вдруг подумал, что Яков Михайлович уже никогда не смажет их, не пробежит по сверкающей голубой лыжне, улыбаясь рассветному солнцу....
...Чем занимался Шишаков после того, как ушел из школы, Василий знал лишь понаслышке, от общих знакомых. Говорили, что он взялся было за создание какого-то детского фонда, да рэкет, лютовавший в то время, задушил это начинание на корню. Потом Яков Михайлович занимался недвижимостью, а в итоге создал фирму «Шишаков и Ко» и взялся за торговлю нетрадиционными лекарственными препаратами – всевозможными пантами, мумие, женьшенем и прочей народной медициной. Судя по подслушанному разговору, убийца предлагал Шишакову участвовать в неком проекте, имевшем, так сказать, двойное дно.
Главное, что не укладывалось в голове Василия – почему Шишаков отказался? Ему-то какая разница была, особенно если учесть, что тут платили такие бешеные, и не только по нынешним Бутыринским меркам, бабки?
Правда, Шишаков что-то почуял. Недаром он говорил про Сабира и реальные доходы... Или нет, не Сабира... Савира? Санира? Ну да хрен с ним, сейчас не до того. Факт – убийца понял, что Шишаков все знает про второе дно, и он его...
И тут Василий поймал себя на том, что, по сути, не испытывает к Шишакову особой жалости. Слишком уж мало, а точнее, поверхностно они были знакомы друг с другом, чтобы он сидел сейчас вот тут, во дворе осиротевшего дома, в компании двух ментов и ждал жену Якова Михайловича, готовясь сообщить ей о вдовстве.
Ну да, Шишаков – хороший мужик, отличный директор, с ним было приятно работать, и... и все. И все! Больше ничего Бутырин сказать о нем не мог. Не мог, потому что знакомство их было весьма поверхностным.
«Баскетболист» и участковый сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Так, в гробовом молчании, они провели около получаса.
Жену Шишакова Бутырин почти не знал. Он видел ее всего-то два раза, на открытых учительских междусобойчиках в честь Нового года или Седьмого ноября, и помнил только, что это было нечто блондинистое, следившее за собой в плане фигуры, и очень высокомерное.