– Вы интересовались, что это? Это однозарядное устройство для стрельбы боевыми патронами калибра 5,45. Из этого самого устройства вы и убили Шишакова, а потом зашвырнули в кусты за приусадебным участком, где его и обнаружили члены оперативно-розыскной бригады. Вопросы?
– Да какое... устройство!! – Василий вскочил, готовый стереть этого сладкоречивого гестаповца в порошок.
– А ну сядь! – рявкнул в ответ Городин, мгновенно преображаясь: – Сядь и слушай меня, придурок! На «стволе» теперь – твои пальцы! Вот, ты их только что оставил, по дурости своей. Если тебе чего-то неясно, я сейчас вызову из камеры барыгу, у которого ты купил эту самоделку и два патрона к ней на... Черемушкинском, скажем, рынке. И двух свидетелей вашей сделки представлю. Понял? Но если это все я сам раскопаю, суд тебе по полной программе организует, вплоть до пожизненного. А чистосердечное может лет до восьми срок сбавить. Понял, нет?!
И добавил, с презрением и злостью:
– Недоумок!
– Но не убивал я Шишакова! – заорал Бутырин прямо в искаженное лицо следователя: – Не убивал, понимаешь, ты! Я же вообще сидеть не должен, а ты меня хочешь на восемь лет законопатить, тварь! Ты же специально все это делаешь, убийцу покрываешь, гад!
Городин посмотрел на него с нескрываемой иронией, потом негромко сказал:
– Предложение мое остается в силе. Делаешь чистосердечное – завтра в Бутырке, через месяц-другой – суд. Если нет... Каждый день, проведенный здесь, будет сокращать твою жизнь. А на год или на восемь – это от меня зависит. Теперь вали в камеру, и помни – здоровье не купишь.
* * *
Все тот же седоватый прапор повел Бутырина обратно по гулким коридорам. Жужжали замки, лязгали стальные двери. Василий шел и лихорадочно думал – выход, должен же быть какой-то выход! Да, Городин, и все его «методы» – это так непохоже на киношных, честных и справедливых, следователей, верящих в невиновность подследственного. Но то – кино, а в жизни все оказалось по-другому...
Скорее всего у Городина заказ, вернее, приказ: посадить кого-то, в данном случае – Бутырина. И не просто посадить, а выбить это самое чистосердечное признание, чтобы у суда и тени сомнения не возникло. Приказ скорее всего отдал либо истинный убийца, либо, что еще вероятнее, его хозяин. Значит, Василий должен держаться, держаться, чтобы не дать этой сволочи шанс «замять» дело. Вот только фраза про здоровье, которого не купишь...
При мысли об этом он невольно вздрогнул и споткнулся, получив в спину тычок от прапора. Избитое тело враз налилось пульсирующей болью, и Василия буквально парализовал страх.