Егор вновь схватил ее вялые, словно пустые руки.
– Я понял, Аленушка, мы были счастливы с тобою, очень счастливы, но слишком по-человечески. Я не умел ценить это счастье. Судьбе угодно было протащить нас сквозь боль, сквозь потерю самого дорогого, чтобы мы стали сильнее и мудрее. Я узнал эту спасительную боль, я многое понял, я стал лучше и чище через наше страдание, через нашу разлуку. Теперь я вижу: не устоял бы наш дом посреди разрухи и запустенья. Аленушка, не уходи! Только бы видеть тебя, хотя бы изредка. Не ломай мою жизнь...
– Твою жизнь? Ты думаешь, что для меня нет ничего важнее твоей жизни? А как же его жизнь? – Алена провела ладонью по опавшему животу. – Это во мне случилось, когда она сломала ветку. Она всего лишь сломала ветку, а во мне оборвался плод.
– Аленушка, умоляю, – шептал Севергин, но голос разбивался об ее сопротивление.
– Отпусти! Прощаю, не виню... Люблю.... – И она вдруг обмякла и подалась к нему, обхватила его шею, целуя в лоб и глаза. – Но больше не смогу быть с тобой. На, возьми...
Алена вложила в его ладонь крохотную иконку.
Постовой давно отпер дверь и теперь старательно разглядывал галдящих птиц за окном, а Егор, все еще удерживая руки Алены, говорил:
– Алена, я почти раскрутил это дело с пропавшей актрисой. Язычники здесь ни при чем. Это дело касается монастыря и владыки Валерия. Он знает о «золотой книге». В ней все дело! Девушка искала ее! Ты должна мне помочь... Не уходи! Послушай...
Но Алена испуганно перекрестилась и покачала головой.
– Нет! Я не хочу ничего знать об этом!
Она торопливо набросила на голову упавший платок и вышла, не оборачиваясь.
После допросов Егора перевели в камеру, где коротал дни и ночи язычник Будимир. Кукер был отправлен на психиатрическую экспертизу, и о нем ничего не было известно. Две жены Будимира исправно носили передачи, и «бывший служитель культа» был рад поделиться их заботой с бывшим следователем.
Севергин не сводил глаз с иконки, зажатой в ладони. Видя его угнетенное состояние, Будимир без устали читал свои языческие проповеди. Эти заклинанья тоже были частью его веры, и не будь Севергина, он говорил бы с крохотной звездочкой, которая заглядывала в камеру по ночам или с синим небом за маленьким зарешеченным окошком:
– Встань, пробудись, брат! Мы с тобою – создания Божии. Поэтому вымаливать у Него что-либо, кроме того, что Он уже дал, – недостойно. Бог сотворил чудный мир и божественно прекрасного человека! Мы с тобой хранители Божественного света и высшей чистоты. В наших синих глазах – небо, в наши золотые волосы навек вплетено солнце. Русичи, не сгибайтесь униженно, как рабы, не становитесь на колени! Стойте прямо и гордо. Пойте веселящие душу гимны, танцуйте бодрящие тело танцы, свершайте красочные обряды в воспоминаниях о деяниях ваших героев-предков. Они видели Бога так же ясно, как солнце и звезды! Им не нужны были крещения, упражнения йогов, посты, молитвы, самоистязания, умерщвления плоти и посвящения в «таинства», чтобы осознать свое кровное единство с Богом. Мы русские! С нами Бог!