Согласно предписанию Хильшера, профессор должен был осмотреть и допросить всех оставшихся в живых. Но оказалось, что допрашивать некого. Из ущелья вынесли более ста раненых, и только один из них, мотострелок Гюнтер Грайм, сохранил способность связно излагать свои мысли.
Для допроса Рузелю выделили отдельную палатку, и он настоял на том, чтобы допрос шел в неформальной обстановке, без свидетелей и официальной записи. Вскоре санитары приволокли носилки с безжизненно распластанным Граймом. Профессор приветливо улыбнулся стрелку, мысленно погладил по голове и послал ободряющий импульс в солнечное сплетение. Эта практика бесконтактного общения была тайным оружием профессора и оружием довольно серьезным.
– Говорите, Гюнтер, все, что вы расскажете, останется между нами, – пообещал Рузель.
– В то утро мы не чуяли беды, – проскрипел Гюнтер, болезненно дергая щетинистым кадыком. – Колонна ползла по лесу, пока передовые не дали сигнал к остановке. Нам сказали, что впереди – водная преграда, но этого озера не было на наших картах, – Гюнтер умолк, переводя дух.
Рузель стремительно отчеркнул в блокноте, отметив этот немаловажный для себя факт. К началу восточной кампании войска Вермахта имели подробнейшие карты и данные аэрофотосъемки, благодаря развернутой шпионской деятельности на территории СССР. Этот лес и вправду значился белым пятном: ни один пилигрим, как звали завербованных доносителей, не добрался сюда. Самолеты и планеры обходили стороной этот квадрат.
– Вскоре был дан сигнал двигаться дальше, – отдышавшись, продолжил Гюнтер. – Мы вступили в ущелье между старых гор. Впереди, в узком просвете, мелькнуло озеро. Оберштуце Манн, мой напарник, заметил, что вода играет на солнце ярче обычного. Внезапно движение колонны вновь застопорилось. Первыми «ведьмин крик» услышали мотоциклисты, и в ту же минуту заглохли моторы, как будто пропало топливо. Я отвинтил крышку бензобака – топливо кипело, как суп у доброй хозяйки.
Рузель вновь черкнул в блокноте, хотя ничего чудесного в этом явлении не было, ведь синтетическое топливо Вермахта на добрую треть состояло из воды.
– В полной тишине головные машины разом вспыхнули и перевернулись, словно напоролись на мощный фугас… Остальную технику бросили здесь же, на дороге. Нет, я не могу, – челюсти Гюнтера свела судорога.
Стрелок задышал жадно и шумно, словно пережитый страх все еще держал его за горло.
– Отдохни, солдат, – профессор положил правую ладонь на затылок и прикрыл ему глаза.
Через минуту Гюнтер заснул, тонко, по-щенячьи поскуливая.