Нет предела человеческой наглости. Этот тип без зазрения совести уверяет, что спал, пока десять его приятелей забивали учительницу, как скотину.
– Ага, – подтвердил Федерико Делль'Анджелетто. – Я как выпью, меня сразу в сон клонит.
– Понятно, – сказал Дука. – Ну тогда иди досыпай к себе в камеру.
Допрос одиннадцатого подследственного, Микеле Кастелло, семнадцати лет, два из коих он провел в исправительной колонии, тоже оказался безрезультатным: ничего не знаю, ничего не видел. Приятели заставили его выпить и не выпустили из класса, а кто его заставлял, никак не может вспомнить – очень уж перепугался.
– Ну, не можешь, так не можешь, – мирно заметил Дука, делая знак охранникам увести его. – Посидишь десяток лет за решеткой, даст Бог, память и прояснится.
Было почти восемь. Стенографист от усталости падал со скамьи. Маскаранти держался молодцом, но явно из последних сил.
Дука повернулся к стенографисту.
– Увидимся днем. Принесешь мне протоколы на подпись.
– Хорошо, доктор.
– Я через часок зайду, – сказал Маскаранти.
– Нет, пойди выспись хорошенько, хотя бы до двух, – возразил Дука.
Он дождался, пока они уйдут, и позвонил домой.
– Как дела, Ливия? – спросил он, услышав в трубке напряженный голос.
– Температура опять поднялась.
– Сколько?
– Ректальная – сорок один.
Это значит сорок и пять, подумал он.
– А как она дышит?
– Плохо. – В голосе ее слышалась страшная усталость.
– Укол сделали?
– Да, два часа назад. Не помогло.
Дука вдруг обнаружил, что лоб у него покрылся испариной, хотя в комнате было совсем не жарко; он поднес руку ко лбу: ладонь сразу стала мокрая.
– Надо вызывать Джиджи, – решил он, имея в виду своего коллегу педиатра.
– Я уже вызвала. Сейчас приедет. Он сказал, что, наверно, лучше отвезти ее в больницу, под кислородную установку.
Воспаление легких в два года! Это не смертельно, но очень опасно.
– Пусть Джиджи позвонит мне, как появится. Я на месте.
– А ты не приедешь?
– Не могу.
– Ну смотри, – сухо отозвалась она.
– Погоди, дай мне Лоренцу.
– Она спит, я дала ей снотворное. Как только у девочки опять повысилась температура, с Лоренцей случилась истерика... рвалась к тебе в квестуру, ну я и дала ей две таблетки.
– Спасибо. – Это все, что он мог сказать.
И, только повесив трубку, заметил, что напротив него стоит Карруа, друг и начальник, старый приятель отца.