Дука насторожился. Несмотря на рыдания, парень выговорил фразу вполне отчетливо, во всяком случае, настолько, чтобы нельзя было спутать «она» с «он». Да, он явно хотел сказать, что это женщина.
– Ты нам очень поможешь, если скажешь, кто она, – произнес он внушающим доверие голосом.
– Нет, не могу, я и так наговорил лишнего. – Парень перестал плакать, но руки у него по-прежнему дрожали. – Уж лучше умереть!
– Ты сказал, что это женщина, – напомнил Дука.
– Нет, я не говорил! – Он опять залился слезами. – Я трус, я доносчик, да, это женщина, женщина, женщина, но больше я ничего не скажу! – У него началась настоящая истерика, он вопил и извивался на стуле; Дуке снова пришлось обнять его за плечи, чтоб удержать на месте.
– Не кричи так, успокойся! – Он погладил парня по мокрой щеке.
От этой ласки извращенец сразу притих.
– Ладно, не буду, не буду кричать, но больше я ничего не скажу, не спрашивайте меня, иначе я, как только вернусь в камеру, размозжу себе голову об стенку!
Дука погладил его еще раз. Он мог заставить парня во всем признаться, поскольку теперь уже было очевидно, что ему, как и его приятелям, известно многое, если не все, и в интересах правосудия он, Дука, имеет право использовать все дозволенные средства, чтобы разговорить допрашиваемого. И если парень, вследствие своего признания, которое считает позорным доносом, действительно размозжит себе в камере голову об стенку, то для общества это невелика потеря. Общество не рухнет, если утратит такого сопливого извращенца, замешанного в убийстве молоденькой учительницы. Но Дука подавил охватившее его побуждение и сочувственно произнес:
– А я ни о чем больше и не спрашиваю, больше мне ничего не надо. – Ему в самом деле было жаль парня.
– Сейчас тебя отправят в амбулаторию. Тебе надо отдохнуть, успокоиться и немного полечиться. Не волнуйся, никто тебя ни о чем больше не спросит.
Дука верил, что парень, не задумываясь, наложит на себя руки, если вытянуть из него это признание, а он не хотел его смерти, потому что ущербный тип – не обязательно преступник.
– Только не сажайте меня вместе с ними! – простонал Фьорелло Грасси. – Если они узнают, что я сказал про женщину, они меня убьют – еще страшней, чем учительницу.
– Мы тебя защитим, не бойся, – пообещал Дука.
Парень понял, что он говорит всерьез, и вытер глаза кулаками; во взгляде его теперь не было страха, одна усталость.
– Отведи его в амбулаторию, – повернулся Дука к Маскаранти. – И впредь до моих распоряжений содержать его отдельно.
– Слушаюсь, доктор.
Парень вышел вместе с Маскаранти и охранником, а Дука подошел к окну своего тесного кабинета; туман рассеивался, теперь из него на улице Джардини почти отчетливо выступали деревья и женщины в разноцветных сапожках. Ну вот, наконец-то у него есть время для Лоренцы. Хотя и немного.