Торлецкий зарычал — и набросился на Илью уже безо всяких поблажек, всерьез.
Званг! Данг! Занг! — и в три удара граф отшвырнул своего противника от себя, навис, молотя скьявоной, замысловатым финтом заставил открыться, и вдруг — ш-ш-чмяк! — ударил Илью клинком плашмя по левой ляжке.
На мгновение нога онемела, а потом пришла такая боль, словно к бедру приложили раскаленное железо. Илья взвыл, заплясал, запрыгал на одной ноге. От обиды у него буквально слезы выступили на глазах.
— Ур-р-род гребаный! — совсем как Заве, крикнул он Торлецкому и со всей дури запулил в него тяжелым мечом. Граф усмехнулся, отбил летящий клинок. Скьявона жалобно зазвенела, подпрыгивая на камнях пола.
— На хер вас! Всех на хер!! — проорал Илья и бросился к двери. Никто его не удерживал. Торлецкий прошел в спальню, где у него был оборудован пульт управления, и выпустил Илью наружу…
…Он быстро шел, почти бежал по пустынному парку, бормоча под нос ругательства. Обида и злость буквально душили Илью. Причем обижался и злился он не столько на графа, сколько на себя самого.
Кот Баюн, вначале радостно разразившийся песней Новикова: «Теперь я знаю, кто и сколько весит, и я не лезу больше на рожон!», получил порцию ядреного мата и испуганно примолк, а потом робко вякнул: «Счас бы выпить тебе… хорошо бы, а?»
«Точно!» — Илья остановился на краю парка. Неподалеку маячила автобусная остановка, и к ней как раз подъезжал грузный желтый «Икарус».
«Поеду отсюда на фиг, увижу какую-нибудь забегаловку — и нарежусь!» — решил Илья, подскочил к автобусу и втиснулся между зашипевших дверей…
* * *
И вновь шепот над миром. В ночи ли темной, днем ли ясным, сумеречью ли обманчивой — летит он, и слышат его лишь черная земля, болотная вода да сизый туман.
И те, кому надобно…
Великая, найден Сосуд. Учуял я ветер, счел звезды и ступил в человецы, ровно в быструю реку. Иду, Великая, шаг за шагом.
Мохнатый, торопись медленно… Не пережги нити, не опрокинь кубка, не коснись крюка! Следят следящие, смотрят смотрящие, глядят глядящие… Сосуд доставь к широкой реке, к Лысой горе, ко дню темному, солнцеворотному.
Все сделаю, Великая. Жди добрых вестей!
Угас шепот. Уснула земля, застыла вода, развеялся туман…