Тут в дверь вплыл двухметровый Гена с подносом, на котором вкусно шипели газом два высоких стакана с минеральной водой. Бесшумно выставив стаканы на стол, верзила удалился так же неслышно, как и вошел.
— Однако у вас кадры! — фыркнул Илья.
— Дерьма не держим! — гордо ответил Громыко и тут же перекрестился на икону в углу: — Прости меня, Господи, за нечаянное слово…
Отхлебнув шибающей в нос минералки, Илья наконец перешел к главной цели своего визита и рассказал Громыко про Институт анализа политических процессов, про толстого Льва Геннадиевича, аферу с выборами и ситуацию, в которой он, Илья, по собственной дурости и корыстолюбию оказался.
Почти минуту после того, как Илья замолчал, Громыко сидел молча, задумчиво вырисовывая остро отточенным карандашом на листе бумаги какие-то каракули. В прежней, оперской своей ипостаси, он, видимо, все это время витиевато матерился бы…
— Ну ты и… — выдал наконец бывший майор, откладывая карандаш, — как тебя угораздило, а? Ты что, дите? Олиго… как его, мля… френд? С самого начала не понял, что это за фирма?
— Да понял, Николай Кузьмич, в том-то и дело, что понял, — уныло развел руками Илья, — вот только как-то само собой все получилось…
— Ой, парень, что-то не чисто с тобой! — Громыко погрозил Илье пальцем и уселся, навалившись локтями на стол. — Стало быть, так: ты мне сейчас выдаешь весь расклад — кто, что, почем, откуда, понял, да? И имей в виду — услуги наши платные. Ты теперь человек состоятельный, а за спокойствие надо раскошелиться, так?
Илья снова кивнул и вдруг остро почувствовал, что ему не хватает кота Баюна. Словно с отсутствием хтонической твари исчезла из Ильи та энергичная бесшабашность, что жила в нем последние дни.
Сглотнув неприятный комок в горле, он принялся посвящать Громыко в подробности своей скоропостижно скончавшейся работы…
* * *
— Тебе неслыханно повезло, Илюха! — Громыко отложил телефон, по которому вот уже полчаса общался с какими-то неведомыми Илье бывшими коллегами, и задорной улыбкой весело встопорщил свою невеликую бороденку.
— Что, статью за мошенничество в особо крупных отменили? — невесело пошутил Илья.
— Да нет, хотя, думаю, олигархи и политики наши спят и видят, чтобы это случилось, — Николай Кузьмич повернул к себе монитор, быстро наклекал что-то на клавиатуре, подождал с полминуты и удовлетворенно кивнул:
— Ну, так и есть. Лев Геннадиевич твой — аферюга, каких поискать. Никакой он не Лев и тем более не Геннадиевич, понятное дело. Зовут этого деятеля Семен Яковлевич Мацкель, родился он в славном городе Одессе в одна тысяча девятьсот… впрочем, это не важно. Промышляет наш Сема на криминальной ниве давным-давно и в поле зрения правоохранительных органов России, и не только, попадал не раз. В начале своей, говоря протокольным языком, противоправной деятельности значились за ним мошенничества, кидалово, финансовые пирамиды… Но это все так, семечки! По-настоящему развернулся гражданин Мацкель, когда в моду среди «новых русских» вошел пиар. Облапошивал он и банкиров, и нефтяных князьков, и алюминиевых корольков. Бабки сдирал бешеные, причем всегда одну и ту же сумму — пол-лимона в валюте, и линял по-тихому.