В Испании за ним никто не следил, это точно. И на границах на него не обращали внимания. Главное было обмануть слежку в Лондоне. Но и это оказалось проще простого. Надо было лишь раз в два дня показываться в окне и делать вид, будто живешь отшельнической жизнью, тогда его на сорок восемь часов оставляли в покое, и он мог делать что хотел в Дорсете и потом в Сатерленде. Блейк мог бы поклясться, что полицейские даже не знали о втором выходе из его квартиры.
Им не понять, как изменилась его жизнь после того, что он увидел в Хэмпстед-Хит. Там он осознал, до чего хрупка человеческая жизнь. А уж когда сам убил человека…
Незачем было Фионе Кэмерон ехать сюда и рушить его планы. Ну ничего, она еще поплатится за это.
Он стал вспоминать, как высадил Кита и, заперев его в доме, тотчас отогнал «тойоту». Чем дальше, тем лучше – вот он и припарковал ее за пять миль от того места, где стоял теперь, наблюдая за дорогой, что вела к мосту. Когда все кончится, много времени не понадобится, чтобы сесть за руль и двинуться в южном направлении.
Наконец он услышал шум мотора. «Лендровер» медленно ехал по дороге. Внутри две фигуры. Их было плохо видно через лобовое стекло, но все же видно. Наконец «лендровер» приблизился к мосту, и мотор жалобно заскрипел на первой скорости.
Блейк рванулся вперед, не обращая внимания на треск подлеска. Остановившись на краю, он наклонился, рискуя соскользнуть вниз и последовать за своими жертвами. Ему очень хотелось рассмотреть мертвые тела среди обломков, поэтому он не двигался с места.
Когда «лендровер» упал на дно, у него отвалилась крыша, предоставляя потоку полную свободу делать с неожиданным препятствием все что ему угодно. Однако там, где Блейк ожидал увидеть Кита Мартина и Фиону Кэмерон, его глазам явились лишь связанные тряпки, напоминавшие пару кастрюль.
Блейк коротко выругался. Вот сволочи, задумали его перехитрить! Что ж, тем хуже для них. В ярости он бросился к «тойоте» и схватился за карту. Так или иначе, но к концу дня они должны умереть.
В полицейском участке города Лэрга Кэролайн в отчаянии смотрела на констебля, сидевшего по другую сторону барьера. На вид ему было лет двенадцать. Ни дать ни взять, глуповатый неловкий подросток. И русые волосы ему подстриг кто-то, понятия не имевший о парикмахерском искусстве. Лицо как бледный лунный пейзаж – угреватый лоб, выпуклые скулы, тонкий нос с забавной шишечкой на кончике, челюсти как орехи, острая линия подбородка и адамово яблоко со зрелую фигу. Когда она вошла и попросила помощи, он покраснел.