– Можно еще вопрос? Вы сказали «нашу науку», подробно расписали все опасности на моем пути. Если футуроскопия настолько опасна, то сколько обученных футуроскопистов существует вообще?
Было видно, что профессор ожидал услышать совсем другой вопрос. Его лицо резко посерьезнело, рука моментально нащупала очки и водрузила их на переносицу.
– Вообще-то это информация считается секретной, – вздохнул Воронин. – От количества действующих футуроскопистов в стране зависит успешность ее внешней политики, но тебе, как будущему коллеге, открою страшную тайну. Нас мало. Нас очень и очень мало. Не считая тебя и еще нескольких потенциальных мастеров, в Российской империи живет всего пятьдесят четыре футуроскописта.
К Владивостоку подлетали поздно вечером, уже в темноте. Гражданский аэродром освещался дюжиной стационарных фонарей, не считая габаритных огней висящих возле причальных мачт дирижаблей и направляющего луча диспетчерского маяка. По сравнению с уже виденными аэродромами этот производил впечатление усталой провинции, этакого края света. Только, в отличие от провинциальных площадок, тут действительно был самый настоящий край света – с наблюдательной палубы «Вернадского», куда затащил меня мастер-наставник, был виден океан. Самый настоящий Тихий океан, миллионы тонн воды, ворочающейся волнами и течениями, вроде бы даже шумящей прибойным шумом.
– Не самый большой город на побережье, – заявил Дмитрий. – Здесь военно-морская база и торговый порт, но основные воздушные сообщения с Америкой через Магадан и Петропавловск-Камчатский. Вот там аэродромы не чета нашему – десятки километров и сотни причальных мачт. Грузоперевозки по воздуху выгоднее. Грузовой флот все равно большую часть времени простаивает из-за непогоды.
Мы снизились до двух десятков метров и сбросили на землю причальный канат. Рабочие ловко подхватили его и закрепили на причальной мачте номер восемнадцать. Заскрипела корабельная лебедка, подтягивая «Вернадского» к месту постоянной стоянки.
Мы с мастером-наставником переглянулись. Капитан воздушного корабля уже выходил прощаться с пассажирами, а потому сойти на землю мы могли в любой удобный для нас момент. Наши билеты даже позволяли нам провести эту ночь в своем номере и только утром, после завтрака, воспользоваться лифтом.
– Сейчас, сейчас, – успокоил меня Дмитрий Никанорович. – Только кормовой канат подтянем, чтобы не болтало по ветру. Не забудь, что у нас на сегодняшнюю ночь еще назначена встреча.
– Но уже так поздно! Господин Несвицкий наверняка спит и не сможет нас принять. – Мне даже на секунду показалось, что следовало сказать «еще так рано», ведь горизонт на востоке уже был светлее, чем на западе. – Дмитрий Никанорович…