А где же диалог, удивлялась она. За все ее время пребывания в зрительном зале на экране никто не сказал ни слова. Там целовались, убивали, убегали, занимались любовью. Но никто ничего не говорил.
Может быть, так и лучше, решила она. Только подумать, насколько им всем было бы лучше, если бы никто не произносил ни слова. Несомненно, это значительно облегчило бы ее работу помощника прокурора штата. Она бы просто отстреливала преступников, вместо того чтобы убеждать сварливых присяжных заседателей. Что же касается семейных проблем, то хорошо проведенный удар левой по челюсти быстро бы приструнил надоедливого свояка. Отец никогда бы не сделал своего тревожащего сообщения.
Ее отец влюбился, опять подумала она, увидев, как его образ выпрыгнул на сцену, больших размеров, чем в реальной жизни, заняв место молодого человека, принимая на себя ведущую роль. Теперь уже отец обнимал голую женщину, страстно целовал ее в губы, расчесывал пальцами ее шелковистые светлые волосы. Джесс попыталась отвернуться, но не смогла, сидела, уставившись на экран, бессильная пленница собственного воображения. Она видела, как отец взял в свою большую ладонь лицо женщины, наблюдая вместе с Джесс, как ее светлые волосы становятся каштановыми, подернутыми сединой. Вокруг глаз и рта молодой женщины появились складки мудрости. Цвет ее глаз изсветло-голубого перешел в темно-синий, а потом темно-зеленый. Женщина повернулась и посмотрела с экрана на Джесс.
Это же мать, сообразила Джесс, когда женщина улыбнулась. Ее замечательная мать.
Джесс подалась вперед на своем сиденье, обхватив крепко себя руками.
А потом другая женщина, меньше ростом, более худая, с волосами, как черная вакса для обуви, в развевающейся шелковой юбке и сандалиях фирмы «Биркенсток», пританцовывая, вошла в кадр, оказалась в объятиях отца, отец совершенно не замечает произошедшей перемены в ведущих артистках, мать беспомощно цепляется за край экрана, ее образ тускнеет и исчезает.
Пропал совсем.
У Джесс перехватывает дыхание, голова падает на колени, она хватается за желудок, как будто в нее выстрелили.
– Что еще там? – кто-то произнес недовольным голосом.
Джесс попыталась выпрямиться и откинуться на спинку сиденья, чувствуя, как перехватывает ее грудь. Она пошевелила плечами, выгнула спину, думая, нет ли какого незаметного способа расстегнуть бюстгальтер. Решила, что нет. Она почувствовала жар, прилив крови, головокружение.
Ну ясно, что у нее кружилась голова. Конечно, у нее был жар. Она же ведь сидела в пальто. Господи! Кинозал переполнен. Как селедок в бочке. Нечего удивляться, что она задыхается. Просто чудо, что она еще не упала в обморок. Джесс подалась вперед, потянула за рукава, стягивая с себя пальто, как будто оно загорелось.