Впрочем, имело смысл проверить, имело смысл выстрелить прицельно.
— Вы сюда надолго?
— В Ростов?.. У меня три съемочных дня.
— А потом?
— Домой, в Москву.
— Вы работаете в театре?
— Ой, что вы, я еще учусь.
— ВГИК?
— Последний курс.
— Сами москвичка?
— Коренная. Родилась на Арбате, выросла на Пятницкой.
Теперь пора вести допрос к проблемам семьи и брака.
— Выросли на Пятницкой, а взрослеете где?
Какой-нибудь пошлый донжуан сказал бы не «взрослеете», а «хорошеете». Или «цветете». Но Истомин в работе с женщинами никаких пошлостей себе не позволял. Его метод: четкость формулировок, чуть усталая строгость, а совсем глубоко — опыт, знание жизни и людей. Ну и, конечно, мягкость, добрая улыбка — вполнакала…
— Взрослею далеко, к сожалению. Свиблово. Слышали про нашу деревню?
— Помилуйте, какая ж деревня? Это целый город! Там даже проблемы телефонов нет.
Оцените ход! Никаких прямых вопросов: мол, не дадите ли номерочек?.. Если умная — поймет.
Незнакомка была девочкой умной.
— Была проблема. Теперь снята. Можно звонить в любое время.
Поняли? В любое время. Но про номер опять-таки — рано. Сам в руки упадет. Как яблоко.
— Государства помогло?
— Папа помог.
Ага, папа есть. И мама, наверно, тоже, но на это Истомину наплевать.
— Папе нужен был телефон?
— Что вы хотите — родители! Они должны ежедневно проверять единственную дочку хотя бы по телефону.
Ах ты черт! Никак к мужу не подобраться… Есть он у нее или нет?
— Их можно понять: одна, невесть где в Свиблове…
— А вы думали! Я, когда вечером дома, дверь на цепочку — щелк! Страшно одной…
Теперь понятно: не замужем. Не слабо устроились нынешние студентки: отдельная квартира, телефон, цепочка на двери… А то, что «страшно одной», не слишком тонкий намек на желание быть вдвоем.
И еще отметим: Истомин пока даже имени не спросил — не то что номер телефона. И это тоже было частью испытанной тактики, а она никогда его не подводила.
Вот вам и Незнакомка?.. Великий Блок потому был великим, что умел идеализировать женщину, видеть в ней «глухие тайны» и верить, что «ключ поручен» только избранному. Вздор!
Истомин, как вор в законе, обладал универсальной отмычкой, подходящей к любым глухим тайнам.
И вдруг — тоже странность, продолжающая череду загадок нынешнего дня! — Истомин будто выпал из реального мира. Нет, он по-прежнему сидел за ресторанным столом, по-прежнему потягивал фирменный напиток, по-прежнему смотрел, как мило вкушает грибки знакомая Незнакомка, но он же, никому не видимый, наблюдал за собой со стороны, откуда-то сверху, может быть, с люстры. И что же он, невидимый, видел?.. Средних лет седоватого, длинногривого, потертого жизнью светского льва, этакого дрессированного умного левушку, знающего, когда нужно выдать рык, когда оскалиться, а когда прыгнуть на тумбу и встать на «оф», то бишь на задние лапы. Он видел миленькую и в меру глупенькую девушку, счастливую тем, что снимается в настоящем фильме, что случай свел ее за один стол с настоящим писателем, что — а, вдруг, а вдруг? — получится у нее настоящий роман, как у настоящих больших актрис. Он видел мамаш-официанток, ехидно наблюдающих за процессом охмурения младенцев и уже высчитавших про себя, когда младенцы окончательно охмурятся.