Леня медленно прошел по центральному залу вокзала, вышел на перрон.
На той платформе, к которой вот-вот должен подойти поезд из Сибири, уже стояли встречающие, и носильщики со своими тележками переминались с ноги на ногу, закуривали в ожидании работы.
Если вся информация о прибывающем пассажире содержалась в письме, то тем, кто готовится к встрече, неизвестен номер вагона. Значит, чтобы не пропустить его, они должны находиться возле самого начала платформы, перед выходом в город, чтобы видеть пассажиров всего состава…
Леня внимательно присмотрелся к началу перрона. Здесь было всего пять-шесть человек — озабоченная женщина средних лет в поношенной дубленке, мордатый тридцатилетний мужик в коротком дорогом пальто, с небольшой кожаной папочкой в руке, привлекательная, хорошо одетая молодая женщина с хорошенькой, очень похожей на нее дочкой, две оживленные старушки… в принципе, никто из этих людей не был похож на киллера, даже мужчина с папкой: он для такой функции был слишком заметен, такому трудно скрыться после выстрела. Вполне может быть киллером женщина…
Маркиз повернулся к зданию вокзала, чтобы свериться с электронным табло. До прибытия поезда «Лена» оставалось две минуты.
Глядя на табло, Леня краем глаза заметил в том же направлении какой-то яркий блик. Он моргнул и еще раз посмотрел в ту же сторону. Возле входа в здание вокзала стояли передвижные леса, те самые, которые накануне Леня видел в кассовом зале. И именно оттуда, с верхней площадки этих лесов, снова блеснул ему в глаза солнечный зайчик.
Леня сделал равнодушное лицо и медленно двинулся в сторону лесов.
Сбоку к ним была прислонена раздвижная алюминиевая лестница.
«Ага, — подумал Маркиз, — это его путь отхода! Оттуда, сверху, он идеально просматривает перрон, а как только выстрелит — спустится по этой стремянке и смешается с толпой! Или наоборот — эта стремянка оставлена здесь для отвода глаз, она слишком заметна, а на самом деле киллер будет уходить другим путем…»
Маркиз не успел додумать эту интересную мысль, потому что заметил в нескольких шагах от себя нечто удивительное.
То есть как раз ничего удивительного на первый взгляд не было. Возле входа в здание вокзала стояла, приоткрыв рот и удивленно разглядывая яркую городскую толпу, крестьянка из какого-нибудь забытого Богом медвежьего угла. Короткий тулуп с торчащими из него клочьями овчины был перепоясан потертым кожаным ремешком, голова обвязана клетчатым шерстяным платком, чуть не до глаз закрывающим лицо, на ногах — стоптанные валенки, в руке — узелок…