– Есть одно дело, которое следовало бы обсудить до их прихода. Так сказать, частного порядка.
Сенатор Ролингс недовольно пожал плечами, словно говоря: «Одной проблемой больше, одной меньше… Ну, так в чем дело?» Питерсдорф заглянул в документ, который держал в руке.
– Свидетельница Холландер должна быть уличена в неуважении к верховной власти.
Сенатор Ролингс еще больше помрачнел и, сделав новую затяжку, возразил:
– Да? А если она не даст повода? Откуда вы вообще это взяли?
Питерсдорф поднялся с места и, оставив на сиденье портфель, приблизился к Ролингсу, чтобы показать бумагу. Мисс Гудбоди продолжала как ни в чем не бывало заниматься своими ногтями. Сенатор Ролингс прочитал документ, и недовольная мина на его лице сменилась выражением полной удовлетворенности.
– Похоже, что наверху нашим слушаниям придается большое значение.
Питерсдорф выразительно кивнул.
– Да. Это в наших общих интересах.
Сенатор затянулся, выпустил кольцо дыма и, прищурившись, перечитал документ.
– Как вы думаете, что за этим стоит? Питерсдорф загадочно улыбнулся.
– Не знаю, но с меня достаточно этой подписи.
– С меня тоже. – Сенатор в последний раз посмотрел на бумагу и вернул ее владельцу. – Однако придется потянуть время, чтобы нас не обвинили в предвзятости.
Питерсдорф жестом объявил согласие, вернулся на свое место и схоронил бумагу на дне портфеля.
– Да, сэр, это единственный верный способ. Пожалуй, стоило бы для отвода глаз быть построже к первому свидетелю.
– Отлично придумано, – одобрил сенатор Ролингс, бросая в урну окурок.
Снова открылась дверь, и появился сенатор Фриц Краузе, дородный мужчина лет пятидесяти пяти, с вызывающе вздернутым подбородком и коротким ежиком седых волос. За ним следовал сенатор Уинстон Стурдж, высохший старичок под восемьдесят, со слуховым аппаратом и тросточкой.
– Наконец-то, – проворчал сенатор Ролингс. Сенатор Краузе безучастно глянул на него, затем – долгим, задумчивым взглядом – на мисс Гудбоди и тяжело опустился в кресло.
– Мне пришлось задержаться. Доброе утро, мисс Гудбоди.
Девушка улыбнулась, стрельнула глазом в сторону сенатора Ролингса и, заметив, как у того ревниво вздернулась бровь, пробормотала:
– Доброе утро.
Сенатор Стурдж почему-то забеспокоился:
– А? Что?
– Садитесь, Стурдж, – прорычал сенатор Ролингс, снова берясь за сигареты.
– А?
– Садитесь!
– Доброе утро, – закивал сенатор Стурдж. При этом лязгнули его металлические зубы. Опираясь на трость, он проковылял к мисс Гудбоди и опустился в соседнее кресло.
– Приветствую вас, дитя мое. Пришли посмотреть, как наш конгресс вершит судьбы нации?