Авиалайнер набрал высоту; пассажиры начали сновать взад-вперед по салону. Ксавьера отстегнула ремень безопасности и поглядела на Уорда, который успел открыть свой дипломат и углубиться в чтение.
– Да брось ты эти бумаги, – посоветовала Ксавьера. – Отдохни немного.
– Отдохну, когда все будет позади. Видишь ли, Ксавьера, я только что подумал вот о чем. В Лос-Анджелесе есть шарлатаны, которые, не имея лицензии, позволяют себе давать населению юридические советы в бракоразводных делах. Дипломированные юристы, вроде меня, возбудили против них уголовное дело и вынудили свернуть незаконную деятельность. А то развелось слишком много конкурентов.
Ксавьера задумалась. Беленькая стюардесса по-прежнему заигрывала с арабом. На лице Ксавьеры появилось кислое выражение.
– Да, Уорд. Любители всюду теснят профессионалов.
Сенатор Мартин Ролингс посмотрел на настенные часы в совещательной комнате и беспокойно заерзал в кресле. Потом достал пачку сигарет, вытряхнул одну и щелкнул золотой зажигалкой. Стенографистка мисс Тоби Гудбоди мельком взглянула на него, положила ногу на ногу и продолжала полировать ногти.
Сенатор Ролингс – плотный здоровяк пятидесяти лет с суровым, властным лицом, побагровевшим от возмущения. Что же касается мисс Гудбоди, то это была двадцатичетырехлетняя блондинка, обладательница превосходной фигуры. Стильное платье не доходило до колен, а поскольку она сидела напротив сенатора, то ему хорошо были видны эти соблазнительные женские коленки. По-видимому, упомянутое зрелище вызвало в сенаторе бурю противоположных чувств, ибо он снова бросил взгляд на часы и сердито поджал губы.
Открылась дверь, и в комнату вошел советник Рэнден Питерсдорф, загорелый молодой атлет с портфелем под мышкой. Он скользнул равнодушным взглядом по мисс Гудбоди, которая также не прореагировала на его появление, поздоровался с сенатором Ролингсом и заверил:
– Остальные будут здесь через несколько минут.
– Давно пора, – проворчал сенатор. – Почему они опаздывают? Все уже в сборе: и телевизионщики, и репортеры, и зрители, нет только членов подкомитета. В чем, собственно, дело?
Питерсдорф послал ему смущенную, умиротворяющую улыбку, пересек комнату по диагонали и, опустившись в одно из кресел, расстегнул портфель.
– Может, обговорим пока нашу стратегию, сенатор? Председатель подкомитета глубоко затянулся и небрежно потряс головой.
– Подождем остальных. Если, конечно, они соизволят явиться.
Питерсдорф кивнул в знак согласия и зашуршал бумагами. Наконец он извлек то, что ему было нужно, и, откашлявшись, нерешительно посмотрел вначале на сенатора, а затем на мисс Гудбоди.