Все в будуаре Ричи Мевилл кричало о роскоши. Темно-розовый ковер, в котором ноги утопали по самую щиколотку. Стены и потолок, задрапированные розовым шелком. Мягко льющийся из скрытых светильников свет. Мебели было не густо: только телевизор на подставке в углу, книжная полка и – в центре комнаты – круглая тахта королевских размеров, покрытая леопардовыми шкурами. На ней было разбросано несколько подушек, также в чехлах из леопардовых шкур. Рядом с тахтой с одной стороны стоял журнальный столик, а с другой – что-то вроде пульта. На стенах – ничего, кроме одной-единственной цветной репродукции, изображавшей парочку, занимающуюся любовью по Камасутре, позиция номер сорок два.
Ричи Мевилл жестом указала на тахту, а сама подошла к стене и, нажав кнопку, открыла дверцу скрытого в стене бара. Она откупорила бутылку вина, а Ксавьера тем временем сбросила на пол шарф и пальто и грациозно опустилась на тахту. Ричи наполнила бокалы, закрыла бар и устроилась рядом с ней.
– Спасибо. – Ксавьера взяла бокал и пригубила вино. – Ого, да это высший сорт!
– Да, неплохое вино, – со вздохом подтвердила Ричи Мевилл. – Один знакомый летал в командировку во Францию и Германию и вывез оттуда вин и антиквариата – шестнадцать грузовых самолетов. Он продал мне пятьдесят ящиков безо всякой наценки.
– Что значит блат!
Ричи Мевилл невесело усмехнулась.
– Да, мне тут кое-что перепадает, но… – она судорожно сглотнула. – Оно того не стоит, Ксавьера. Я проклинаю тот день, когда ступила на этот путь. После смерти мамы…
Ее душили слезы. Она поставила бокал на пульт и спрятала лицо в ладонях. Ксавьера, подвинувшись поближе, обняла ее за плечи.
– Ну-ну, Ричи, все не так уж плохо.
– Ты не представляешь, – всхлипывала та. – Просто не представляешь. Известно ли тебе, что ты первая из всех знакомых, кто посетил или хотя бы заговорил со мной? Знаешь, что сказала мне мама перед смертью?
– Что, дорогая?
Ричи Мевилл проглотила комок и вытерла глаза краешком пеньюара.
– Она лежала в больнице, я приехала навестить ее. Врачи сказали, что она умирает от рака, вот я и прилетела. Когда мама ненадолго пришла в сознание, она спросила: «Кто это?» – «Это я – твоя дочь, Ричи Мевилл». – «У меня нет такой дочери. Я знала шлюху по имени Ричи Мевилл, она уехала в Вашингтон, но это не моя дочь». Я расплакалась: «Мама, прости меня!» А она: «Я лезла вон из кожи, чтобы дать тебе образование, а ты уехала в Вашингтон. Ты мне не дочь!» Ксавьера, она так и умерла, не простив меня!
Гостья не знала, что сказать. Она только вздохнула и крепче прижала к себе рыдающую приятельницу.