Подруги вылезли из своего укрытия. Ну и Анриетта! Она плохо кончит. Выйдя из кустов, Мартина и Сесиль пошли дальше, огорчаясь тем, что могут испортить свои новые туфли-балеринки; дорога становилась все более пыльной из-за жары и множества пешеходов, двигавшихся в одном направлении – к озеру, к прохладе. Девушки обогнали целый выводок ребятишек, которые нарочно волочили ноги, чтобы поднять пыль; их беременная мать толкала пустую коляску, а отец нес на руках орущего младенца. Воскресенье. «Обрывки засаленной бумаги…» – с отвращением сказала Мартина. И в самом деле, вдоль ручья, под деревьями, на смятой траве валялись объедки, оставшиеся от пикников, вдавленные колесами машин бумажки. Ручеек шел до самого озера, куда он и впадал.
Ну и народу же! С озера доносились крики, смех, всплески воды! Озеро, освещенное полыхающими красными лучами заходящего солнца, блестело, как раскаленный металл. Вдалеке маячили неподвижные рыболовы. Наполовину затопленные и сейчас уже никому не нужные лодки плескались в камышах. На берегу было полно машин с широко раскрытой для охлаждения пастью радиаторов, не хватало только высунутых языков, как у сновавших повсюду возбужденных жарой и сутолокой собак. Комфортабельные, пузатые прицепные домики на колесах стояли под деревьями; там же виднелись и новенькие оранжевые палатки, раскладные столы, стулья… бронзово-загорелые люди. Мартина и Сесиль, приподняв юбки, уселись на огромный пень. Прямо напротив них на ярко-зеленом лужке, где запрещалось ставить палатки, паслись коровы деда Маллуара.
Вдруг из воды выскочили на луг и забегали среди коров молодые люди в плавках и кое-как прикрывшие свою наготу девушки. Все та же самая банда! Ну, конечно! Вон Анриетта! Не сумасшедшая ли! Сидя на пне, Мартина и Сесиль смотрели на корриду, которая разыгрывалась перед ними на противоположном берегу озера.
– Ведь это коровы деда Маллуара, – сказала Мартина, – только бы никто не начал их дразнить…
Но трое или четверо хулиганов уже пытались взобраться на коров верхом. Коровы мычали, брыкались, сбрасывали парней, те, подзадоривая друг друга, что-то орали. Внезапно прибежал дед Маллуар с сыном, каждый косая сажень в плечах. Мгновенно на берегах озера появились самые различные люди: тут были и потные, покрытые пылью пешеходы, и элегантные господа в черных очках, спрятавшие галстук в карман, и мотоциклисты, и велосипедисты со своими девушками, что сидят верхом на багажнике, поджав ноги и крепко обняв кавалера, чтобы не свалиться… эспадрильи, сандалии, белая замша… босые детишки… они выскочили отовсюду: из воды, палаток и прицепных домиков; из леса выбежали гуляющие. На лугу стоял страшный гвалт, особенно выделялся голос деда Маллуара. Ударом кулака он сбил с ног одного из парней, а зрители с другого берега напрасно кричали ему, предупреждая о грозившей опасности, – целых четверо парней навалились на него сзади, пока его сын расправлялся с пятым… Один из местных жителей поехал на мотоцикле за жандармами, но никто еще и опомниться не успел, как банда уже улепетывала со всех ног, оставив на поле боя деда Маллуара и его сына.