В этот момент входит Гитлер и начинает, как обычно, сразу же с монолога. Он знает "Бургтеатр" с юношеских лет, с восхищением вспоминает великие спектакли и тут же сожалеет, что в те времена также "добились чести и славы и еврейские актеры". Гитлер намеревается и далее развивать эту тему, как вдруг происходит нечто, чего до сего момента уж точно не случалось: его перебивают!
Адель безмятежно и отчетливо произносит:
- Господин рейхсканцлер, оставим эту тему. Я не желала бы об этом ничего слышать. Но если это вас интересует - и между нами: моими лучшими любовниками всегда были евреи.
Гитлер столбенеет.
Адель поднимается, с достоинством кланяется и спокойно бросает:
- Au revoir*, господа. - Поворачивается ко мне и приказывает: - Отвези меня, пожалуйста, домой, Мышка.
В последний раз я разговариваю с ней в больнице. Она лежит там уже несколько недель с переломом бедра и ворчит на жалкую эпоху, в которой больше не осталось кавалеров:
- Вместо русской икры мне присылают цветы, и взгляни-ка, Мышка: разве они не похожи на кактусы?..
На стене больничной палаты висит белая атласная рубашка с дорогими кружевами - прощальный подарок киностудии, на которой снимался наш общий фильм "Фаворит императрицы". Она носила ее в фильме. Адель любит этот фильм, потому что он напоминает ей о триумфе в "Даме с камелиями". Тогда она играла в похожем дорогом наряде. Она хочет, чтобы в ней ее положили в гроб.
Несколько дней спустя она умирает.
МОЯ ЖИЗНЬ С МАРСЕЛЕМ
Я снимаюсь в Вене.
Мужчина, который наблюдает за съемкой, отвлекает меня. Я сопротивляюсь этому. И что в нем особенного? Ну, хорошо выглядит. Допустим. Многие выглядят хорошо. Затем...
Он чинно приглашает меня поужинать в "Захер". Я отказываюсь. Естественно...
Естественно, я не отказываюсь. А почему бы и нет? Я не знаю. Я в замешательстве.
За ужином Марсель Робинс доказывает, что он незаурядная личность. Беседа его увлекательна, шарм необыкновенный. Я узнаю, что он бельгийский промышленник, и ловлю себя на удивительной мысли. До сих пор, размышляю я, ты существовала для других - для мамы, детей, брата и сестры, друзей, знакомых... Не жертва, конечно же, нет. Но если бы вдруг появился некто, кто живет и трудится только для тебя, кто о тебе заботится и защищает, если бы так было...
Странное чувство.
- Могу ли я засвидетельствовать вам свое почтение в Берлине, мадам?..
Я смотрю на Марселя Робинса - и молчу...
Что же сталось с моими принципами? С моим убеждением, что я не гожусь для брака?
В Берлине Марсель Робинс делает мне предложение. Я отклоняю его.