Надо подготовить наброски. Поэтому Мойша, не откликаясь на зов любимой мамочки, спрятался в тени яблонь и рисует, рисует.
Конечно, папа будет недоволен. Хацкель уже видел рисунки Мойши, и на почерневшем от тяжелой изматывающей работы лице появилось выражение крайнего неудовольствия. Он напомнил, что рисование – грех, что нельзя изображать людей. Да только это, наверное, какая-то ошибка, недоразумение. Бог – это жизнь, это любовь. А жить и любить можно лишь тогда, когда небо и звезды возникают на белоснежном листе бумаги.
…– Мошка! Куда же ты запропастился!!!
– Иду, мамочка!
Мойша не идет – бежит, мчится, перепрыгивает через грядки, прижимая к груди заветный блокнот.
Он решился сказать все сразу. Прямо.
– Папа! Папочка, послушай меня. Я должен выучиться на художника!
Сестры прыснули со смеху, мама всплеснула руками, братья удивленно раскрыли рты.
Хацкель невозмутимо пережевывал мясо.
– Это станет моим ремеслом, папа, – срывающимся голосом просипел Мойша… – Я буду рисовать картины. Папочка, пожалуйста, пойми. Для меня это очень важно.
Восклицание отца – как приговор.
– Да какое это ремесло?!
– Мое…
Фейга-Ита осторожно заметила:
– Плата небольшая. Пять рублей в месяц. Может, пусть попробует?
Не произнося ни слова, Хацкель встал из-за стола. Мойша прислушивается к доносящимся из комнаты родителей звукам и мысленно рисует картины. Вот отец вытаскивает стоящий под кроватью сундук. А эти шорохи – перебирает вещи, деньги далеко, на самом дне. Наконец звон монет, папа зажимает их в ладони.
В мысленных набросках больше нет нужды.
Папа вышел из комнаты, прошел через кухню, звякнул колокольчиком над входной дверью. Мойша бросился вслед за отцом и замер. Деньги валяются на земле, в пыли. Куры косятся на желтые кругляши, им хочется подойти ближе, но страшно…
– Спасибо, папочка! – прокричал Мойша и бросился на колени.
Деньги на земле – но они есть. Пять рублей. Завтра он пойдет к Пэну!
Всю ночь Мойша ворочался с боку на бок. От волнения не мог сомкнуть глаз.
– Да что ты крутишься! – ворчал брат. – Дай мне поспать!
Вдвоем тесно на узенькой кровати. Луна подглядывает в окошко, звенят комары, плачет младшая сестричка.
Все вроде бы как обычно. Но это особенная ночь. А завтра наступит особенный день!
Мойша плохо помнил, как мама провожала на работу отца, готовила завтрак, просила соседку присмотреть за лавкой.
Он очнулся лишь у двери с заветной синей вывеской.
– У тебя так никогда не получится, – с отчаянием прошептала мама, когда они вошли в школу, находившуюся в простом деревянном доме, и застыли у развешанных на стенах картин. – Пошли назад, сынок!