Король собирался покинуть Париж в конце февраля. Поэтому Мария решила действовать безотлагательно. На счастье, теперь у нее был союзник: Ла Порт, вновь обретший милость и вернувший себе прежнюю должность при королеве. Столь же преданный, как и прежде, он тут же встал на сторону мадам де Шеврез. Так же как и она, он сожалел об утрате королем супружеского прилежания, поэтому они пришли к обоюдному согласию в том, что король обязан королеве как минимум одним ночным визитом. Мария без колебаний доверила Ла Порту эликсир Базилио с тем, чтобы тот добавил его в вино Людовику, которое он непременно пригублял, возможно, для храбрости, перед тем как войти в спальню королевы.
Подготовив все необходимое, напрасно ожидали они визита короля. Мария, с трудом сдерживая нетерпение, решила, что настало время действовать, и, собрав все свое мужество, испросила аудиенции. На подобный шаг она отваживалась впервые после того, как между ними возник разлад, а потому сердце у нее билось тревожно, когда она вслед за капитаном гвардии Его Величества переступала порог королевских апартаментов. Людовик ожидал ее в оружейной палате, где, склонившись над столом, изучал I мушкет новой конструкции, только что ему принесенный, а потому поначалу не заметил присутствия застывшей перед ним в реверансе визитерши.
Решив для себя проявить возможное терпение, Мария чувствовала, что выдержка покидает ее:
– С позволения Вашего Величества я хотела бы подняться, сир, стыдно будет мне свалиться у его ног. Вчера я упала с лестницы и…
– Встаньте, мадам, встаньте. Знавал я вас и менее исполнительной в отношении протокола.
– То было время, когда Ваше Величество оказывали мне честь считать меня своим другом, об утрате чего я не перестаю сожалеть…
– Вы же сами все для этого и сделали. Но вы пожелали, чтобы я вас принял, и вот вы здесь. Чего вы хотите?
Сказано это было весьма резким тоном, и Мария подавила вздох огорчения. Встреча начиналась плохо, но у нее хватило мужества сохранить решимость. – Сир, – заворковала она как можно любезнее, – сегодня вечером я хотела бы рассказать королю о его венценосной супруге. Ничего нового я не сообщу, если скажу, что со времени милостивого позволения занять место рядом с ней я почти не вижу ее и я не могу позволить себе скрывать от короля и далее то, что меня мучает.
– Боже мой, и какова же причина? Если бы она заболела, мне об этом доложили бы.
– Не телом страдает она, а душой, хотя влияние одного на другое и общеизвестно. Королева больше обычного молится…
Король хохотнул довольно зло: