– Но покинуть королеву…
– Я ее не покидаю, более того, мы сможем видеться даже чаще, чем вы думаете. Мария Медичи, и вам об этом известно, старая моя приятельница, так вот я думаю сблизить ее с нашей королевой.
Мария не смогла сдержать возмущения:
– Желаю успехов в вашем предприятии! Вы не слыхали, как она поносила невестку, когда узнала о потере ребенка? Я отнюдь не ханжа, но стыжусь повторять…
– Вы знаете ее не хуже меня: пускай она и накричит на кого угодно и за что угодно, но в той драке, что вот-вот начнется – она ведь не передумала уничтожить Ришелье, – я предпочитаю занимать ее сторону. Того желает Бассомпьер и я, как верная его супруга.
– Это что-то новое. Подумайте хорошенько о том, что вы оставляете у себя за спиной.
– Все наладится, увидите. Здесь у меня кое-кто остается, и вы должны мне помочь. Или вы позабыли, что еще совсем недавно тоже ненавидели кардинала?
– Нет, но согласитесь, что я обязана ему возвращением своего положения, к чему король до сих пор относится неприязненно. Я обещала ему не противодействовать. Я напоминаю вам, что в этот час и он, и король сражаются, а с ними и мой супруг. Так что о моем участии в кознях королевы-матери не может быть и речи.
– Какие перемены! Я вас не узнаю!
– Я не изменилась. Просто мне представляется разумным держать нейтралитет. И потом, повторяю вам: королеве нужна моя помощь.
– Может статься, вы останетесь в одиночестве. Мадам дю Фаржи на нашей стороне, это вам известно?
– Нет, я этого не знала, только не очень и удивилась. Эта интриганка всюду сует свой нос, чтобы всегда держать его по ветру. Так что же, мне следует тому удивляться? – спросила она, услышав, как ее подруга громко рассмеялась.
– Меня позабавило это слово – «интриганка». В ваших устах, милая вы моя, оно приобретает воистину дивный привкус!
Все оставалось как есть. Правда, едва стареющая флорентийка обосновалась в аббатстве, как тут же город оказался буквально запруженным памфлетами против кардинала. В них кардинал и первый министр обвинялся как противник установления мира, его обвиняли в подготовке вторжения Франции на земли верных Святой Церкви Италии и Испании. Брат короля Гастон Орлеанский вступил в сговор с Испанией против короля и его первого министра, жалуясь на несговорчивость Людовика XIII по поводу условий его возвращения, хотя король перед Лионом завернул в Шампань и задержался там на переговоры. Требования его высочества были просто абсурдными: он претендовал на звание чуть ли не генерал-лейтенанта, своего рода титул вице-короля, в чем ему, конечно же, было отказано. Поскольку Гастон с легкостью, удивившей всех, отказался от Марии-Луизы де Гонзага, объяснения чему еще только предстояло найти, то вынужден был укрыться на широкой груди своей матери и примкнуть с усердием к хору источающих желчь хулителей Ришелье, обвиняя его в посягательстве на принадлежащую его высочеству по праву – так он утверждал – власть.