– К черту твою мисс Вильямс! Я хочу видеть Мари, говорить с Мари, держать Мари за руку: я только ради этого и приехал!
Он даже встал, готовый тут же бежать из этого элегантного салона, который стал наполняться молодыми девушками, легко парящими между столиками, и мужчинами, которые шагали более суровой походкой, – скорее всего это были представители новой власти. Очевидно, агитация на улицах не убавила их аппетит. Воистину это было странное время: свобода готовилась вот-вот испачкать в крови свои блистательные крылья, страна, вынужденная защищаться, разграбила саму себя, отдавая войскам все, в чем они нуждались, в провинции бедность мало-помалу превращалась в нищету – не хватало даже сахара и мыла, перед пекарнями выстраивались очереди, чтобы получить две унции хлеба на человека в день, но модные рестораны изобиловали изысканной пищей и редкими винами!
Жозеф схватил на лету своего друга и заставил сесть:
– Успокойся! Сейчас пойдем вместе. Без меня ты все равно не сможешь найти дом. И потом, я не могу себе позволить дать замерзнуть на тарелке этому восхитительному блюду из сладкого мяса 5 с веточками зеленой спаржи, которым ты побрезговал…
Час спустя они предстали перед глазами обеспокоенного портье. Оценив внешний вид визитеров, он поспешил поскорее стащить с головы красный колпак– никакого сомнения в том, что он надевал его только из предосторожности, – и удрученно улыбнулся: обитатели комнат отсутствуют, в чем уважаемые месье могут убедиться. В самом деле, ни в одном из окон на элегантном фасаде этого особняка, возвышающегося в глубине апельсинового сада, не было видно света.
– Они вышли? – спросил Энгуль.
– Вовсе нет! Они уехали в деревню. После таких тревожных дней, которые мы пережили на прошедшей неделе, а лучше сказать, из-за дурных слухов, милорд предпочел их увезти. Уже дней пять тому назад, как он увез их вместе с их горничными и маленьким мальчиком. И я не могу вам сказать, когда они вернутся.
Гийом был в отчаянии. Поначалу– показавшееся бесконечным путешествие в дилижансе– он ненавидел этот вид транспорта, в котором приходилось многие часы сидеть в скрюченном положении и задыхаться в тесноте, среди незнакомых попутчиков и их багажа, его ноги страдали от этого сильнее, чем от верховой езды, а теперь – упереться носом в закрытую дверь? Где теперь искать Мари-Дус и сына? Одному Богу известно, куда этот гадкий англичанин мог их отвезти! Он почувствовал себя опустошенным и усталым.
Пора было уходить, но Жозеф, которого это известие не так обескуражило, как его друга, достал из кармана монету и, держа ее кончиками пальцев, спросил напоследок: