– Здешние хозяева отнюдь не дураки. Они отлично понимают: напоминание об империи – для них лучшая реклама. Сам отель носит имя Елизаветы, ванные заведения – Рудольфа и Гизелы, а самая красивая панорама – Софии. Не считая площадей Франца-Иосифа, Франца-Карла и так далее. Что до нас, мы сейчас устроимся, пообедаем и дождемся часа, когда будет прилично явиться на виллу... Адлерштейны построили замок Рудольфскроне, когда их старый, стоявший в горах, после оползня стал непригодным для жилья...
– Однако ты знаток! – восхищенно сказал Морозини. – А ведь мы не в Египте, а?
– Нет, но, когда долго путешествуешь с кем-нибудь, надо ведь поддерживать разговор. Ну, и мы с Лизой болтали...
– Ах да, я и забыл... А ты не знаешь случайно, где она находится, эта вилла?
– На левом берегу Трауна, на склоке Янценберга, – невозмутимо ответил Видаль-Пеликорн.
Слишком большое для охотничьего домика строение своими лоджиями, фронтоном и многочисленными окнами напоминало жилье какого-нибудь из иерусалимских паладинов. Рудольфскроне утопал в зелени и выглядел так чудесно, что становилось очевидным, почему госпожа фон Адлерштейн так часто сюда приезжает и подолгу задерживается: в этом доме куда приятнее жить, чем во дворце на Гиммельфорт-гассе.
Дворецкий, с огромным достоинством носивший кожаные штаны со шнуровкой и ярко-зеленую ратиновую куртку, один вид которой, несомненно, вызвал бы нервный припадок у его британских собратьев, встретил гостей перед высоким порталом, между статуями, поддерживавшими балкон.
Несмотря на громкие имена на визитных карточках, дворецкий выразил сомнение в том, что графиня сможет принять гостей, о приходе которых не было условлено заранее. Графиня неважно себя чувствует. Тогда Альдо, вовсе не желавший зря тратить время, спросил:
– А мадемуазель Лиза здесь?
Слова оказались магическими: суровое, похожее на маску лицо дворецкого осветила улыбка:
– О, если господа – друзья барышни, это совсем другое дело! Мне кажется, я узнал маленькую красную машину, она недавно побывала здесь...
– Да, я ее одалживал мадемуазель Лизе, – пояснил Адальбер, – но, если госпожа фон Адлерштейн неважно себя чувствует, не беспокойте ее. Мы зайдем позже.
– Сейчас узнаю, господа, сейчас узнаю... Спустя несколько минут он уже открывал перед гостями двери маленькой гостиной, обитой узорчатой атласной материей. Занавеси на окнах, выходивших в парк, были раздвинуты. Стены украшали многочисленные фотографии в серебряных рамках.
Совершенно седая, несмотря на отсутствие морщин, дама ждала их в шезлонге с письменным прибором на коленях. Впрочем, завидев гостей, она проворно убрала чернильницу и бумагу. Судя по длинному черному платью с кружевной шемизеткой, она была довольно высокой. Весь облик графини наводил на мысль о другом времени – том, что запечатлели фотографии на стенах, – но темные глаза были удивительно живыми и выразительными. А улыбка, внезапно озарившая ее лицо, была точь-в-точь как у Лизы.