— Ах, это вы! Что ж, заходите. — Во второй комнате вспыхнула яркая электрическая лампочка. — Заходите смелей, приболела я.
Надя, с опаской взглянув на незнакомца, поскорей прошла туда и увидела Сьянову — на кровати Дмитрия Алексеевича. Она сразу заметила все: нет чертежной доски и, главное — исчез портрет Жанны Ганичевой.
— Где же? — торопливо спросила она и показала рукой, одним движением все: и портрет, и письма, и самого Дмитрия Алексеевича.
— Уехал в область. Картошку мы с ним посадили и — уехал. Дела-то у него, вы слыхали, небось? Ну вот, он туда, в филиал. Проектировать машину будут.
— А сюда он еще приедет?
— Как же. Тут у него все, под кроватью оставленное. Приедет. Должно, осенью или, може, раньше когда.
— Так я ему письмо…
— А сколько туда езды, в филиал? — напомнил о себе незнакомец. У него был медлительный, тягучий басок.
— Полтора суток верных будет, — сказала Сьянова.
— Да-а, — отозвался незнакомец. — Ах, черт, как же это я упустил его…
— Я уезжаю и хочу ему несколько слов, — торопливо зашептала Надя. Бумажечки у вас не найдется?
— Ге-енка! — натужно закричала Агафья, свешиваясь с кровати. — А ну, иди сюда. Открой энтот вон чемодан, тетрадка там. И чернила с ручкой принеси.
Генка принес все, и Надя, подсев к столику, стала быстро писать.
— Значит, вы говорите, все в порядке у него? — в тишине за тонкой стеной нерешительно басил незнакомец. — Вот что… Значит, уехал… Агафья Тимофеевна, а у него не осталось здесь какого-нибудь чертежика? Мне бы посмотреть…
— А на что тебе? Ты что — специально к нему?
— Видите, какая вещь, — протянул незнакомец, показываясь в дверях маленькой комнаты. Он был очень высок, наклонил голову, словно подпирая плечом потолочную балку, посмотрел на Сьянову серьезными черными глазами. — Я из Москвы. Буду испытывать здесь одну машину… Машина того же назначения…
Надя быстро обернулась, подалась, закрывая свое письмо.
— Это вы приезжали к нам зимой?
— Я, — он перевел на нее черные глаза, сдвинул черные толстые брови. Некоторое время оба с интересом молча смотрели друг на друга.
— Значит, эта машина все-таки годится? — спросила наконец Надя.
— А вы у рабочих узнайте. Они народ прямой. Не утаят.
— Ругали, ругали, а все-таки построили?
— Видите ли, — он, вздохнув, задержал на ней какой-то загадочный взгляд. — Насчет этой машины у меня есть своя точка зрения, которую я в этот приезд окончательно уточню. А потому прошу вас повременить с этим разговором. Через месяц, когда все выяснится окончательно, я буду готов…
— Я сегодня уезжаю в Москву.
— Это не беда. Вы и там узнаете. Волна докатится…