– Я болен, я не виноват, – говорю я вроде как примирительно, однако приходится орать, и это разрушает эффект. Она все еще взбешена и просто излучает жестокость. В моей голове возникают образы мертвецов, лежашлх вокруг нее, и я совершенно бесплатно предлагаю спидов – мол, вот какой я славный человек.
Она не знает, что такое спиды, но уже не так раздражена. Я растолковываю ей, что это наркотик, она спрашивает, что он делает, и я пытаюсь объяснить, но, видимо, как-то не очень успешно. Я бросаю еще один взгляд на свое отражение и тяжко вздыхаю про себя. Очень трудно объяснять кому-то про ощущения другого человека, говорю я, как раз вчера я читал об этом книгу.
– Спинозу? – спрашивает она.
Я озадачен.
– Или, может, Кьеркегора?
Она что, смеется надо мной? Нет, не похоже, потому что она пускается в разглагольствования о том, как сложно объяснить кому-то субъективное впечатление и еще что-то в том же духе.
Очень здорово: меня забросили Фрэн и Джули, Джока на горизонте не видно, зато теперь можно с кем-то поговорить.
Эта женщина на философии собаку съела.
Джун слегка озадачена тем, как ведет себя человек, который ее облил. Он ужасно долго извиняется и, похоже, волнуется за свою жизнь.
Зачем-то он предлагает ей наркотиков. Джун отказывается, она ничего не знает о веществах, но готова с ним поговорить, ей одиноко, и он, как ни удивительно, несмотря на странный цвет кожи и постоянные косые взгляды через плечо, вовсе не противный.
Завязывается не очень бурная, но все же беседа о философии, которая сама по себе гораздо интереснее группы на сцене. Они разговаривают, потом беседа затухает, этот человек растворяется в толпе, и Джун опять остается сама по себе. Почему-то сегодня ей это не в радость, хотя обычно она любит одиночество.
By больше не заботит его поражение, он смеется над собой за то, что на секунду расстроился из-за сенсационной победы Чена. Умиротворенный медитацией, он сидит перед чистым листом бумаги, у ног аккуратно разложены краски и кисти. Как только By почувствует единение с инструментами, он напишет картину.
Концерт. Я сбегаю от своей собеседницы. После моих извинений выяснилось, что она вполне приличный, вовсе не агрессивный человек, и ко всему прочему знает о философах все на свете. Я бы поговорил с ней подольше, но сдается – мне, что я ей быстро наскучу, а я ох как ненавижу беседовать с людьми, которым со мной скучно.
На самом деле я боюсь, что она уже сочла меня занудой, поэтому смываюсь и вяло ищу у кого бы стрельнуть сигарету. Я, конечно, мог бы и свои купить, но это означало бы, что я потерпел фиаско и не бросил курить.