– Все в порядке?
И тут она не выдержала. Слезы, которые она прятала от всех – от дочери (особенно от дочери), даже от подруг, хлынули потоком. Ник поставил сковороду, подошел к ней, обнял. Она совсем затерялась в его огромных руках. Внезапно, впервые за долгие годы она вспомнила, как, бывало, держал ее на руках отец, вспомнила безграничную любовь и безопасность, которые ощущала тогда и никогда после. И зарыд ла еще сильней.
– Ну-ну… – Ник похлопал ее по плечу. – Все хорошо.
– Все плохо! – рыдала Анна. – Он сказал, что заберет ее. Мою дочку.
– Господи Иисусе.
Нельзя позволить ему это. Нельзя. Клементина – это все, что у нее есть. Нет, не все. Не совсем все.
– У меня будет ребенок, – прошептала она.
Сказать об этом хотелось, но не громко.
Он отстранился и, наклонив голову, попытался заглянуть ей в лицо.
– Что ты сказала?
– Сказала, что у меня будет ребенок.
«Чужой человек, – подумала Анна. – Я тол ко что открыла свою тайну совершенно чужому человеку. Почти чужому».
– Бог мой! Что же ты будешь делать?
Она горько всхлипнула:
– Понятия не имею.
– Это его ребенок?
Она посмотрела Нику прямо в глаза. Очень внимательные глаза, карие, но такого темного оттенка, что зрачков почти не видно.
– Я не спала ни с кем другим с девяносто третьего года. Никаких сомнений – его.
– А есть возможность… Ну, что вы оба…
Анна решительно помотала головой:
– Что мы снова сойдемся? Абсолютно никакой.
– Не знаю, как ты относишься к религии… – неуверенно произнес Ник. – Не знаю твоих нравственных убеждений…
Анна отступила и села на кровать.
– Ты имеешь в виду аборт.
– Да, – тихо подтвердил он, садясь рядом. – Аборт.
Анна задумалась. Конечно, она размышляла над этим. Не только в последнее время, когда начала подозревать, что залетела, но и раньше, сразу после рождения Клементины. Тогда она так перетрусила, что тут же начала принимать таблетки. И еще раньше, в колледже. В сущности, она могла бы пойти на аборт. По разным причинам – если бы ее изнасиловали или ее жизнь была бы под угрозой. Даже если бы поняла, что не сможет любить будущего ребенка.
Сейчас ею владели совсем иные чувства. Стоило подумать о ребенке, о ее и Дамиана ребенке, как душу наполняло смятение. Растить с ним еще одного ребенка у нее не было желания. Как не было сомнений в том, что – вместе они или врозь – Дамиан определенно не захочет второго ребенка. Если ему рассказать, он не задумываясь потребует: избавься от него. Как в тот раз, когда она понапрасну переполошилась через три месяца после рождения Клементины. Но для самой Анны – о, для нее самой дело обстояло совершенно иначе. Помочь новому человечку стать членом ее крошечной семьи – почти чудо. Потеря одного из двух любимых ею людей причинила боль почти непереносимую. Возможность появления новой любви взамен утраченной воспринималась как возможность воскрешения.