Филемон начал молитву. Потом он прочитал дневную службу, и церемония кончилась краткой и назидательной беседой об обязанностях гостеприимства.
Присутствуя на этой церемонии, Арман Вернейль испытал до того неведомое ему чувство. Эта простая часовня, эти молодые люди в их живописных костюмах, этот седовласый патриарх, дающий своей пастве отеческое наставление, составляли дивную картину. Капитану казалось, что он присутствует при библейской сцене, и ему нужно было бросить взгляд на свой грубый мундир для того, чтобы убедиться, что сейчас 1799 год, а не библейские времена.
По окончании службы все возвратились в дом, где их уже ждал завтрак, состоявший из различных молочных блюд и плодов. За столом царило веселье. Разговор вертелся вокруг разных безделиц и смешных приключений и наконец речь зашла о том, каким удовольствиям посвятить этот день.
– Погода сегодня чудесная, – сказал Лизандр, – отчего бы нам не пойти на птичью охоту в тот лес, что на серой горе?
– А я, – возразила Эстелла, – предлагаю потанцевать в аллее. Арман скажет нам, так ли мы танцуем, как танцуют девушки в его стране.
– Я того же мнения, что и Эстелла, – сказал Неморин. – Кроме того, мы с Лизандром можем упражняться в беге и прыжках. Наградой победителя будет поцелуй его пастушки.
– Я думаю, – сказала Галатея, – что прогулка в лодке по озеру была бы очень приятна, когда немного спадет жара. Мы могли бы хором петь в маленьком заливе, где такое прекрасное эхо.
Филемон улыбнулся.
– Каждый из вас высказал свое желание. Ну что ж! Обратимся к нашему новому другу, пусть он выберет сам, чем заняться сегодня.
– Прекрасные пастушки, любезные пастушки, согласны ли вы принять меня в посредники? – спросил Арман.
– Да, да! – закричали все в один голос.
– Ну так и танцы, и концерт, и охоту на птиц, и прогулку по озеру – я все принимаю с восторгом и предлагаю сейчас же приступить к делу.
– Именно, именно так! Да здравствует наш молодой гость!
Этот день показался Арману Вернейлю упоительным. Когда он закончился вечерней прогулкой по озеру, при свете луны, и они, распевая песни, возвратились домой, капитан подумал, что у немногих был в жизни подобный день.
Нет нужды подробно рассказывать, как незаметно, час за часом, пролетела неделя. Чем дольше Арман жил среди молодых отшельников, тем больше привязывался к ним. Их простота и невинность, воспитанные уединением, умиляли его. Несмотря на внешнюю любезность и свободу в их отношениях, ничто не порождало нескромности молодых людей, не нарушало кроткой стыдливости девушек. Как ни странно, они не имели никакого понятия о географии, об истории, никто из них не умел читать, и Филемон, казалось, всеми силами старался скрыть от них возможность этому научиться. Правда, по вечерам старик читал им вслух избранные места из Гомера или Фонтенеля и других писателей, превозносивших приятности пастушеской жизни. Но капитан Вернейль, присутствовавший при этих чтениях, заметил, что мысли этих писателей Филемон искажал. Некоторые описания были сокращены, некоторые выражения он смягчал, чтобы не слишком возбуждать пылкое воображение. Филемон преимущественно останавливался на сценах сельской жизни, на тех местах, где описывались наслаждения чистой души в уединении; часто он вставлял в эти чтения правила, совершенно чуждые тем авторам, которым он их приписывал.