Арман рассеянно кивнул. Он снова погрузился в свои мысли, от которых события, ознаменовавшие его приход в Розенталь, могли отвлечь только на минуту. Лейтенант Раво смотрел на него с удивлением.
– Мне кажется, Вернейль, – сказал он, – что ты не доверяешь своему старому приятелю, как прежде. Ты мне не сказал еще, где скрывался все это время.
– Я был в одном безвестном уголке среди этих гор и лечил там раненую руку.
– Как бы не так! Между тем как злые языки потешались на твой счет, между тем как мы дрались в нескольких лье от тебя, ты сидел там, как мокрая курица? Нет, нет, я никогда не поверю этому! Я слишком хорошо знаю своего друга капитана Вернейля: запах пороха или малейшее слово, задевающее его честь, заставили бы его прибежать сюда. Тут что-то другое, клянусь старым париком дьявола! Тут что-то другое!
– Ну да, Раво, тут есть кое-что другое, – сказал Арман дружеским тоном, – и, может быть, я буду иметь нужду в твоей помощи в таком деле, которое касается моих самых сладостных чувств.
– Дело... любовное? – с гримасой спросил Раво.
– Любовное, да.
– Я не сомневался в этом... Эх, это будет не так-то легко!
Лейтенант испустил новый вздох и осушил стакан с вином.
– Но друзья всегда друзья, – грустно произнес он, – в кого вы влюблены, капитан? Я спрашиваю только так, для вида, потому что очень хорошо знаю... Так в кого же вы так сильно влюбились, капитан Вернейль?
– Я люблю самую прекрасную, самую грациозную, самую милую девушку этих гор...
– Так, так, – проворчал Раво. – И ты, Арман, ты также любим в свою очередь? Любим горячо?
– Страстно, хотел ты сказать? Да, друг мой.
– Ну кончено, – сказал лейтенант с трагическим видом, – надо покориться... Право, Вернейль, я не могу не признаться, что ты дьявольски счастлив. Я знаю твою принцессу, и признаюсь...
– Ты ее знаешь? – спросил Арман, вздрогнув.
– Ведь это дочь протестантского пастора, которая живет в этой деревне? Я с самого начала подумал, что это так, слыша, как ее хорошенькие губки произносили твое имя. Какой у вас хороший вкус, капитан! Вот это женщина, не то что эти французские или итальянские куклы, которые разбиваются, стоит только к ним прикоснуться! Какой славный кусочек эта девушка с ее пухлыми розовыми щеками и русыми косами, которые падают до земли! Да, пусть возьмет меня ад! Я стал бы оспаривать ее у кого бы то ни было, пусть меня изрубят на тридцать шесть тысяч кусков! Да, ради этого милого создания я согласился бы солить капусту и пить только молочко весь остаток своих дней. Ну и наделал бы я дел, стал бы рубиться с четырьмя десятками моих лучших друзей, исключая тебя... Но... куда ни шло! Тысяча громов!