Олали точно знала, как ей вести себя с Кэллагеном, так как получила указания «эксперта» по этой части.
Кэллаген положил шляпу на столик и расстегнул пальто: в комнате было слишком жарко. Миленько обставленная, она была перегружена бесчисленными столиками и всяческими безделушками. Красные обои, обилие красного бархата и шелка просто подавляли.
Он задержал долгий взгляд на Олали. Темно-синий, переливающийся муаром, шелковый халат с искусными глубокими разрезами подчеркивал стройность фигуры изящную форму ног. На лице Кэллагена читалось восхищение, правда, слишком уж открытое, чтобы быть искренним.
— Послушайте, мисс Голи… или миссис Голи?
Он подождал, но после того, как она улыбнулась и оставила вопрос без ответа, приступил прямо к делу.
— Очень сожалею, что я вас потревожил, но нам стоит переговорить, прежде чем полиция начнет задавать вам кучу вопросов.
Она кивнула и мило улыбнулась, затем грациозно поднялась и принесла шкатулку с сигаретами. Он взял одну себе, предложил ей, подал огня и оставался на ногах, пока она опять не села. Кэллаген хорошо знал этот тип женщин, которые очень ценили хорошие манеры.
Он начал говорить, лицо его было спокойным и открытым, фразы звучали ровно и дружелюбно: он считал такой стиль весьма полезным, когда приходилось лгать женщинам вроде Олали.
— Не хочется попусту тратить ваше время, мисс Голи, так что я постараюсь быть кратким — насколько это возможно. Я частный детектив, меня наняли адвокаты Мероултонов. У них есть основания считать, что один из членов семьи может иметь неприятности с полицией из-за убийства, о котором вы уже читали.
К несчастью, есть свидетельства, что ваш ближайший друг Беллами Мероултон находился в районе Линкольн Инн Филдс в то время, когда произошло убийство. Я уверен, примерно в это же время он зашел к вам. Не затруднит вас сообщить, когда он пришел?
— Не помню, мсье. Почему я должна это помнить? Мсье Беллами пришел около полуночи… Минут в пять или десять первого.
Кэллаген обворожительно улыбнулся.
— Уверен, вы сказали правду. Хотелось бы заверить вас: если все пойдет нормально, мы сможем в два счета выручить Беллами из беды. Единственное, чего мы боимся — как бы он не попытался организовать себе фальшивое алиби и заявить, что был здесь гораздо раньше. Скажем, в половине двенадцатого. Если он это сделает, то совершит ошибку. Когда я говорил с вами сегодня, я думал, вам лучше утверждать, что он не приходил вообще. Но поразмыслив, пришел к выводу, лучше сказать правду.
— Я так и сделаю! — воскликнула она. — Обязательно! Я буду говорить только правду!