В тот же миг на пороге появился Фрэнк Белл с автоматом «томпсон» в руках.
Тень и Горбун выскочили из вечнозеленого кустарника по обе стороны машины. Загремели винтовки, и тотчас же им начало вторить злобное тарахтение «томпсона».
Трое людей Виджиланте пали от первых же выстрелов. Джо Дель Бино присел за передним колесом и выхватил было пистолет, но его тут же обезглавила очередь из «томпсона».
Единственному из бандитов Виджиланте, оставшемуся в живых, удалось выстрелить и продырявить Горбуну ляжку. Горбун отшатнулся, привалился к дереву и разрядил свою винтовку. Заряд свинца припечатал беднягу к капоту.
Услышав стрельбу, два охранника, оставшихся у ворот, стремглав кинулись к дому с пистолетами наизготовку. Они как раз миновали решетку, по которой вился огромный розовый куст, когда четыре пули из «люгера» Каджиано, всаженные точно в нужные места, навсегда положили конец их спортивным подвигам.
Не осталось никого, кроме дона Массимо Виджиланте, который замер рядом с машиной.
Среди внезапно наступившей тишины он ошеломленно озирался по сторонам, не веря собственным глазам. Фрэнк, по-прежнему стоявший на крыльце, довольно ухмылялся.
Виджиланте оторопело уставился на него, но потом заставил себя заговорить:
— Ты не можешь так поступить, Фрэнк. Я безоружен. Ты не можешь просто меня прикончить, как распоследняя мелкая шпана. И так хладнокровно. Ты понимаешь, что это будет, Фрэнк? Убийство.
— Ах! — фыркнул Фрэнк. — А я и не знал!
Первая же очередь «томпсона» раскрошила в пыль затемненные очки дона Массимо. Но Фрэнк продолжал стрелять, пока не опустошил магазин.
К этому моменту от дона Массимо Виджиланте мало что осталось. По крайней мере, явно недостаточно, чтобы человек со стороны смог составить представление о том, как дон Массимо мог выглядеть.
Джонни Морини любовался этой бойней с вершины холма, который возвышался над поместьем Виджиланте.
Когда все было кончено, он поднялся и ушел. А потом исчез, скрывшись в дальних краях, откуда появится лишь тогда, когда в рядах мафии выберут для него новую цель.
Современная больничная кровать казалась совершенно неуместной в этой большой комнате, обставленной в стиле увядающего великолепия викторианской эпохи. И сама по себе эта комната казалась неуместной в современном пентхаузе, занимавшем самый верх новехонького небоскреба в Балтиморе.
Комнату заполняла мебель, которую покойная супруга Кармине Паннунцио приобрела в период страстной одержимости антиквариатом. Там были огромные бронзовые канделябры, подлинные мифологические чудища, накрытые абажурами из цветного стекла; громадное слишком мягкое канапэ и к нему кресла с подушечками потертого розового бархата; внушительный письменный стол некоего капитана дальнего плаванья, перенесенный сюда с его шхуны; мрачное дерево украшала медная окантовка; от стены до стены простирался персидский ковер. Не было никакой причины находиться здесь, в современной квартире, расписной китайской ширме, русскому самовару, водруженному на турецкий чеканный поднос, который, в свою очередь, стоял на японском лаковом столике, так же как и подставке для зонтиков в форме слоновьей ноги или привезенным из Италии мрачным пейзажам в тяжеловесных золотых рамах и внушительной хрустальной люстре.