— Я вас не понимаю, сэр.
— Я слышал, что вы угрожали Мерримену пистолетом.
— Да, этого я не отрицаю. Мне хотелось его припугнуть, но он побоялся говорить со мной с глазу на глаз. Спрятался, скотина, под юбкой у жены...
— Вы его сегодня видели, капитан Мандевилл?
— Нет, я уже довольно давно его не видал. Большого удовольствия от встречи с ним я не получаю, да и мой адвокат посоветовал мне держаться от него подальше.
— И вы послушали своего адвоката?
— Конечно. А на что вы, собственно, намекаете?
— Примерно три часа назад Мерримен был избит до смерти в вашем бывшем доме на Уайтокс-драйв.
Капитан изменился в лице.
— Избит до смерти? Такого конца никому не пожелаешь, но я бы не сказал, что вы меня очень огорчили.
— Скажите, капитан, это не ваших рук дело?
— Моих рук дело?! Да как вы смеете!
— А вдова Мерримена подозревает в убийстве вас. Так что не удивляйтесь, если в самое ближайшее время к вам нагрянет полиция. У вас есть алиби?
— Ваш вопрос неуместен.
— И тем не менее я обязан его вам задать.
— Зато я не обязан вам отвечать.
— Что верно, то верно.
Когда капитан Мандевилл вставал со стула, у него дрожали руки.
— Извольте уйти. Если придут представители закона, я охотно дам показания.
«Так они тебе и поверили», — подумал я, уходя.
До реки Сакраменто шоссе шло по залитой лунным светом, похожей на прерию равнине. При свете луны мост через реку напоминал въезд в средневековую крепость, хотя вместо старинных башен и крепостной стены на противоположном берегу маячили трущобы современного городка, а крадущиеся по ночным улицам проститутки и застывшие в подъездах подозрительные типы походили на призраки.
Отель «Чемпион» мало чем выделялся среди окружавших его трущоб; это было узкое шестиэтажное здание конца прошлого века с закопченным каменным фасадом, в котором когда-то, должно быть, размещался почтенный семейный пансион и которое теперь имело вид второразрядной гостиницы, где можно снять дешевый номер без удобств — за удобства ведь надо платить — и где останавливаются либо на ночь, либо навсегда.
В гриль-баре по соседству пели хором «Старую дружбу»[3], а у дверей «Чемпиона» с суровым видом, будто от постояльцев отбоя не было, стоял небритый старик в выцветшем бордовом мундире. Увидав машину, он отделился от двери и мелкими шажками засеменил в мою сторону. Из-за старческих мозолей туфли у него были разрезаны в подъеме, да и сам он, маленький, высохший, с резким писклявым голоском, был похож на мозоль.
— Здесь стоянка запрещена, мистер. Если вам в отель нужно, заезжайте за угол — стоянка там. Хотите у нас переночевать?