Агенту по продаже недвижимости Осеано-авеню показалась бы раем, архитектору же — сущим адом: вдоль дороги, тесно прижавшись друг к другу, выстроились одинаковые коробки многоквартирных домов, на пустых участках спешно строились новые здания. Трущобы здесь давали прибыль, а прибыль рождала трущобы.
На доме под номером 221, опоясанном рядами балкончиков трехэтажном здании, висела скромная вывеска с нарисованными на ней пальмами — «Студенческий пансион „Океанские пальмы“». Я постучал в дверь с цифрой «один».
Дверь приоткрылась, и на площадку — с опаской, словно в ожидании налогового инспектора — выглянула пожилая массивная женщина.
— Вы хозяйка пансиона?
— Я управляющая, — поправила она меня. — Свободных комнат до осени не предвидится.
— А я совсем по другому вопросу. Меня прислал к вам мистер Уичерли.
— Отец пропавшей девицы? — переспросила она, помолчав.
— Именно. Мы рассчитывали узнать у вас кое-какие подробности. Можно войти?
Она оглядела меня с ног до головы без всякого энтузиазма. Чувствовалось, что от жизни она давно уже не ждала ничего хорошего.
— У меня со студентками хлопот почти не бывает. Можно сказать, вообще не бывает. А вы случаем не из полиции?
— Я — частный сыщик. Зовут Арчер. Пожалуйста, расскажите все, что вам известно про Фебу Уичерли.
— Я ее толком не знала. Моя совесть чиста.
Совесть чиста, а в дом не пускает.
— Вы бы лучше к администрации колледжа обратились.
Если пропадает студентка, отвечают они, а не я. Подумать только, сбежала неизвестно куда и неизвестно с кем! Я тух ни при чем, она и жила-то здесь всего два месяца, даже меньше.
— Как она себя вела?
— Как вела? Как все. И вообще, если разобраться, я вам отвечать не обязана. Идите в колледж — там и спрашивайте.
— Этим в данный момент занимается сам мистер Уичерли. Полагаю, в колледже будут довольны, если узнают, что вы нам помогли.
Она задумалась и прикусила верхнюю губу. Торчащие во все стороны черные волоски на ее тяжелом подбородке угрожающе вздрогнули.
— Ладно, входите.
В комнате пахло ладаном и одинокой старостью. Из черной рамки стоявшего на пианино портрета улыбался мужчина с квадратным лицом и длинными усами. Стены были увешаны всевозможными изречениями, одно из которых гласило: «Огромному замку так же далеко до небес, как и крохотной лачуге». Откуда-то сверху в эту тихую обитель врывались громкие звуки радио.
— Я миссис Донкастер, — представилась хозяйка. — Садитесь, если найдете куда.
В этой заставленной хламом, душной комнате места не было только мне одному. Поискав глазами, куда бы сесть, я опустился наконец в кресло-качалку, которое, стоило мне шевельнуться, издавало жалобный скрип. Миссис Донкастер пристроилась неподалеку.